"Евгений Носов. Испытание" - читать интересную книгу автора

всегда была нетерпеливой. Да и Инессе уже... двадцать лет..."
- Палантан, - остановил его капитан, - довольно читать, задавай
вопросы.
Тюремщик молчал, уставившись в одну точку на ленте.
- Задавай.
- Врет он все, - вдруг сказал Палантан. Капитан удивленно воззрился на
него. - Врет Хосе, - глухо повторил тюремщик. - Он знает, что его Ревекка
еще лет пять-шесть не выйдет замуж, и то, если ей не прибавят срок. А
младшая его дочь уже четыре года как пропала... Чего на меня уставились:
не знаете, как пропадают у нас без вести? Ну а жена, - продолжал он, -
жена уже того, - он поднял руку, покрутил ладонью и ткнул вверх
указательным пальцем. - Не по везло ей, что она еще в соку была. А у нас,
как известно, по одному брать не ходят. Герои! - желчно проговорил он. -
За бабой вдесятером... А моря, - Палантан тут усмехнулся невесело, - моря
Хосе не увидит уже никогда - он пожизненник. Разве что власть
переменится... Да и помрет уже скоро. С нашей помощью... Я ведь про семью
его не раз говорил ему, думал, раскиснет, сломается: или расскажет мне
все, или уйдет от политики и перестанет мутить мне порядки в тюрьме. А он
все одно, прямо как юродивый, твердит, будто я все наговариваю, вру. На
кой черт мне врать, - обидчиво сказал Палантан, - что я, романист какой.
Это он, чокнутый, всю жизнь ищет справедливости для всех, а сам за всех же
и сидит тут.
Палантан, выговорившись, шумно засопел. Его нос, хотя и был огромным,
внутри основательно зарос полипами: это от сквозняков, поставил ему
диагноз костоправ из тюремного госпиталя, через решетки, мол, ветер
гуляет.
Потом он заерзал на табурете под молчаливыми, неуютными взглядами
офицеров. Он смотрел то на одного, то на другого, пытаясь сообразить, чего
они ждали от него. Лейтенантик, весь белый, как гринго, опустился на пол и
сидел, привалившись спиной на дверь в комнатушку. А капитан вытянулся за
своим носом так, что было удивительно, как он еще умудрялся сохранять
равновесие и не упасть с кресла.
- Ну-ну! - грозно сказал Палантан. - Вы меня глазелками-то не жрите, я
сочинять не умею, говорил уже. - Военные молчали. - И вообще я удивляюсь
политическим, - без связи сказал тюремщик, - чего им надо? Чего им не
хватает?.. Иной раз я с большим удовольствием бью по мордам уголовников,
те сразу начинают плакаться или сквернословить. А политических бьешь, а
они молчат. Их бьешь - молчат! Никакого удовольствия. Редко кто тебя
обзовет. И то почти культурно. Там, палачом, душегубом, мясником... Или
вот вы со своей машиной, - снова без связи переключился на другое
Палантан, - думаете, добьетесь чего? - Он деловито состроил фигуру. - Ведь
они, право, как дети малые, будто не понимают, чего от них требуют: их и
кулаком-то не воспитаешь, не то что какими-то мозговыми стимуляторами...
- Ну это мы еще посмотрим! - запальчиво оборвал капитан
философствование старого тюремщика. - Сейчас я запущу самый сложный и
мощный механизм машины.
Палантан, еще не оправившийся от собственного красноречия - он даже сам
удивлялся потокам слов, которые выходили у него в общении с военными, -
продолжал саркастически ухмыляться. Капитан воспринял гримасу толстой
физиономии признаком недоверия и полез с объяснениями: