"Амели Нотомб. Влюбленный саботаж" - читать интересную книгу автора

- Это не конь, а велосипед.
- Это конь, - спокойно заверила я.
Но моя безмятежная уверенность была напрасной. Елена меня больше не
слушала.
Иметь в Пекине большой красивый велосипед было также естественно, как
иметь ноги. Велосипед занимал огромное место в моей жизни и был достоин
конной статуи.
Для меня эта истина была столь неоспорима, что мне не нужно было
никакой веры, чтобы показать моего коня. Я и подумать не могла, что Елена
может увидеть в нем что-то другое.
Мне это и до сих пор непонятно. Это не было плодом моего воображения, я
ничего не придумала. Велосипед был конем, это было так. Не помню, чтобы я
когда-нибудь что-то выдумывала. Этот конь всегда был конем. Он не мог быть
ничем иным. Это животное из крови и плоти было такой же частью объективной
реальности, как гигантские вентиляторы, на которые я смотрела с
пренебрежением во время прогулок. Со всей искренностью я решила, что центр
вселенной согласится со мной.
Это был только второй день моей любви, а мой внутренний мир уже
пошатнулся.
В сравнении с этим открытие Коперника просто шутка. Я решила упорно с
этим бороться и сделала вывод: "Елена слепа".


От страдания одно лекарство - пустота в голове. Чтобы опустошить голову
надо мчаться галопом, подставляя лоб ветру, стать продолжением коня, рогом
единорога, устремляясь к последней схватке, когда эфир унесет туда, где
разгоряченный всадник и конь будут разорваны на куски и поглощены невидимым
пространством. Вентилятор засосет их, чтобы потом рассеять по воздуху.
Елена слепа. Этот конь настоящий. Там, где есть свобода, ветер и
скорость, там есть и конь. Я называю конем вовсе не животное с четырьмя
ногами, за которым нужно убирать навоз. Конь это то, что попирает ногами
землю, уносит ввысь и не дает упасть. Это тот, кто затоптал бы меня на
смерть, уступи я земным соблазнам. Это тот, кто заставляет танцевать мое
сердце и ржать мой живот, и это тот, чей бег столь неистов, что заставляет
щуриться от пощечин ветра, как от яркого света.
Конь там, где, взмывая ввысь, ты перестаешь мыслить, чувствовать и
думать о будущем, где ты становишься летящей бурей.
Я называю конем ключ к бесконечности, и я называю кавалькадой миг,
когда мне навстречу несутся толпы монгол, татар, сарацин, краснокожих и
других братьев по седлу, которые родились всадниками, родились, чтобы жить.
Кавалькадой я называю существо, которое лягается четырьмя копытами, и я
знаю, что у моего велосипеда есть четыре копыта и что он умеет лягаться, и
что это конь.
Всадник это тот, кому конь принес свободу, и у кого свобода свистит в
ушах.
Вот почему ни один конь еще так не заслуживал звания коня, как мой.
Если бы Елена не была слепа, она бы увидела, что это конь, и полюбила
бы меня.