"Амели Нотомб. Серная кислота" - читать интересную книгу автора

не сейчас. Знаю, некоторые скажут, что это ненормально, то, что здесь делают
с людьми. Тогда я спрошу вас: а что такое нормально? Что такое добро, зло?
Это же чисто культурный вопрос.
- Но, надзиратель Здена, - вмешался ведущий, - хотелось бы вам самой
оказаться на месте узников? Чтобы с вами делали то, что делают с ними?
- Демагогия! Во-первых, нам неизвестно, что думают узники, их не
спрашивают. Может, они вообще ничего не думают.
- Когда режут живую рыбу, она не кричит. Значит, ей не больно,
по-вашему?
- Супер! Надо запомнить этот прикол, - загоготала она, рассчитывая
расположить к себе аудиторию. - Конкретно, я считаю, раз их забрали, значит,
было за что. Говорите что хотите, но, по-моему, это не случайно произошло со
слабаками. Вот я лично не неженка, я на стороне сильных. Еще со школы. Во
дворе у нас была компания девчонок и разных слюнтяев, я никогда с ними не
тусовалась, я была с крутыми. И не строила из себя бедненькую.
- Вы полагаете, что узники пытаются вызвать к себе жалость?
- Конечно. У них очень выигрышная роль.
- Прекрасно, надзиратель Здена. Спасибо за искренние ответы.
Здена вышла из студии чрезвычайно довольная собой. Она и не
подозревала, что думает столько всего интересного. И радовалась, что
наверняка произвела отличное впечатление.

Газеты разразились филиппиками в адрес надзирателей - за их
беспардонный цинизм. Больше всех досталось надзирательнице Здене, изрекавшей
менторским тоном удручающие вещи. Журналисты обсасывали так и сяк ее перл
насчет выигрышной роли узников; в письмах зрителей говорилось о тупом
самодовольстве и бездуховности.
Здена не поняла, за что ее так поносят. У нее и мысли не возникало, что
она сказала что-то не то. Она попросту сочла, что пресса и зрители,
погрязшие в своей буржуазности, ставят ей в вину отсутствие образования, и
списала их реакцию на ненависть к люмпен-пролетариату. "А я-то, дура, еще их
уважала!" - думала она.
Впрочем, это у нее быстро прошло. И она перенесла свое уважение на
организаторов передачи, теперь ей во всем мире больше уважать было некого.
"Они, по крайней мере, меня не осуждают. Иначе не стали бы платить. А платят
они много". Что ни мысль, то ошибка. Организаторы над Зденой смеялись.
Отвечали на ее уважение презрением. И платили мало.


* * *

Зато если бы у кого-то из заключенных был хоть малейший шанс выйти из
лагеря живым, что не предусматривалось, то его, разумеется, встретили бы как
героя. Публика благоговела перед узниками. В задачи телевизионщиков входило
представить их в достойнейшем виде.
Заключенные не ведали, кого в данный момент снимают и что именно видят
зрители. Это удесятеряло их мучения. Когда у кого-то сдавали нервы,
включался еще и страх оказаться в объективе. Каждый срыв усугублялся стыдом,
оттого что все это попадет в кадр. Действительно, режиссеры не пренебрегали
истерическими выплесками.