"Амели Нотомб. Серная кислота" - читать интересную книгу автора

она видела репродукции старинных картин, то ли средневековых, то ли чуть
более поздних - точно сказать она бы не сумела. Там попадались дамы - или
девственницы? принцессы? - в чьих лицах сквозила та же тайна.
Тогда она думала, что это плод воображения художников. Таких лиц не
бывает. Она знала это по своему окружению. И тут не подходило слово
"красота", потому что девушки, которых показывали по телевизору и которые по
телевизионным канонам считались красавицами, выглядели иначе.
И вот теперь перед ней такое лицо. Значит, такие лица бывают. Но
почему, когда их видишь, становится не по себе? Почему вдруг хочется
плакать? Она одна чувствует это или другие тоже?
Здена потеряла сон. Под глазами появились темные круги. Глянцевые
журналы единодушно заключили, что самая тупая из надзирательниц все больше
оскотинивается.


* * *

В первый же день, когда их привезли в лагерь, у заключенных отобрали
всю одежду и выдали лагерную: мужчинам - полосатые штаны и блузу, женщинам -
балахон. Номер, вытатуированный на коже, был теперь их единственным
дозволенным именем.
СКЗ-114 - так отныне звалась Панноника - стала кумиром публики. Газеты
посвящали огромные материалы этой удивительно красивой и породистой девушке,
чьего голоса никто до сих пор не слышал. Превозносили благородство и
одухотворенность ее черт. На обложках журналов печатали ее фотографии.
Черно-белые, цветные - она была хороша на всех.
Здена прочла статью, воспевавшую красоту СКЗ-114. Красота - так оно и
есть! Надзиратель Здена сама не решилась дать такое определение, сознавая,
что не разбирается в подобных вещах. Но гордилась тем, что все же сумела
если не понять, то по крайней мере заметить это чудо.
Красота - вот, значит, в чем секрет СКЗ-114. Телевизионные дивы никогда
не вызывали у Здены такого смятения, из чего она заключила, что, возможно,
они на самом деле не так уж и красивы.
Она вырезала одну особенно удачную фотографию СКЗ-114 и повесила над
своей кроватью.

Заключенных объединяло со зрителями то, что они знали, как зовут
надзирателей. Последние не упускали возможности на каждом шагу выкрикивать
свое имя, словно испытывали потребность постоянно слышать его.
Во время утреннего построения то и дело раздавалось:
- Стой как следует перед надзирателем Марко!
Или на работах в тоннеле:
- Так-то ты выполняешь приказ надзирателя Яна?
У надзирателей было довольно много общего, и в числе прочего -
озлобленность, грубость и глупость.
Надзиратели все до одного были молоды. До тридцати. Не то чтобы не
хватало желающих постарше и даже просто пожилых. Но организаторы сочли, что
тупая жестокость лучше смотрится, если исходит от людей молодых, с крепкими
телами, юношеской мускулатурой и румяными лицами.
Имелся среди них и своего рода феномен - надзиратель Ленка, мясистая