"Наталья Новаш. "Сочинения Бихевайля"" - читать интересную книгу автора

весь базар и к четвертому часу солнцестояния едва отыскал старуху
меж торговцев зеленью и ранними овощами. В ведре оставалось ровно
четыре цветка, и только я с моим необычным ростом мог рассмотреть
взглядом сверху их хрупкие и мясистые светло-зеленые стебли, что
торчали из снега, и страницу книги, которую читала старуха. Цепким
натренированным взглядом успел я ухватить смысл светившихся красных
строк - те вспыхивали, словно живые, поверх обычного текста вслед за
солнечным зайчиком от очков, перемещавшимся по бумаге по мере того,
как низко склоненная голова старухи двигалась вдоль страницы.
Том и очки Бихевайля!
"О, милая Эчелейн! - воскликнул я про себя. - Ты для меня не
потеряна, и доступ в книгохранилище теперь не нужен! Второй том
Бихевайля существовал!"
- Вы будете покупать? - спросила старуха, и я в тот миг не заметил,
как прозвучал ее голос и зачем она спрашивает меня, погруженный в
мысли о том, как закончу свой труд и обеспечу наше будущее с Эчелейн:
надо убить старуху и похитить книгу.
В руках ее уже не было книги. Рассчитанным быстрым движением, словно
поправляя очки, она коснулась их дужки у переносицы и повернулась к
соседнему покупателю. Я увидел только очки и маленький нос,
полускрытый монашеской маской, завязанные на подбородке шнурки черного
капюшона.
"Как быть с цветами?" - мучительно думал я. Отправиться с ними к
Эчлю значило упустить старуху. Выслеживать?.. Они были не нужны.
Судьба сделала все сама. Это был бедолага Эрхаль, ученик зодчего, к
кому повернулась старуха и отвечала ему таким молодым голосом,
который бывает только у святых монахинь. Он протягивал ей свой
маленький кошелек, и только я своим взглядом сверху мог видеть, как
выскользнули из снега четыре толстых упругих стебля и на дне пустого
ведра плеснулось совсем немного талой воды...
Ведь только вырванные с материнской луковицей цветы сохраняли
свежесть?.. Я чуть было не упустил старуху.
Вопреки моим ожиданиям она не вышла в Северные ворота, и внутри
шевельнулось паническое беспокойство: сумею ли воротиться в город,
даже если дом ее не далеко на юге? Шел шестой час солнцестояния.
Следуя за старухой длинной торговой улицей, я обзавелся
вместительной пристяжной сумкой, провизией и флягой воды, купил
соломенную шляпу от солнца, балахон с двойным утеплением и
обыкновенный костяной нож. В башенке оружейника я оставил все свое
состояние, приобретя серебряный пистолет и не подумав о самом главном:
зачем я делаю сейчас все это? И почему же, поверив в факт
существования второго тома, не верю его непреложным истинам? Такова
сила внушаемых нам предрассудков.
Часы на башне Южных ворот пробили шесть, когда мы выбрались наконец
из города, пропустив встречный поток повозок с ранними овощами.
Солнце, стоящее в самом зените, жарило немилосердно, но пока дорога
шла вдоль реки, петляя в зарослях камыша, мне ничего не стоило,
держась в тени на приличном расстоянии от старухи, не выпускать из
виду ее черный монашеский балахон. Когда вдали показались поля, я снял
свою академическую мантию, запихал ее в сумку и остался в одной нижней