"Дмитрий Новиков. Комплекс полноценности " - читать интересную книгу автора

ощущения сосущей тревоги, которое легко могло разрушить любое активное
намерение. Денег в семье оставалось достаточно много, на работе важные
события сгущались к концу месяца, и он, решившись окончательно, подхватил
сумку с трусами-носками, печатную машинку и выскочил из подъезда прямиком в
осень.
Уже сидя в автобусе и сжимая в руке билет с дремучим названием
"Гирвас", Виктор позволил себе поверить, что вот оно, свершилось.
Автобус тронулся с места. Поплыли за окном сумеречные улицы странного
города. Неоднозначность была в удивительной несовместимости разных его
составляющих, хмурых и веселых подмножеств, слившихся в одно целое. Город
был подобен остывшей магме, в которой сплавились воедино и застыли жидкий
камень и металл, сгоревшая органика живых организмов и магия расколотой
воды. Прекрасный, тонкий облик над вогнутой поверхностью озера странно не
сочетался с приземленным, функциональным названием, главной составляющей
которого был дымный "заводск", не "бург" и не "град" какой-нибудь, а вот
так, простенько, по-рабочему. Несмотря на явно пролетарское происхождение
витал здесь слабый мистический дух; он ощущался и в красоте скверов с вечной
памятью о запахе горящих мертвых листьев, где можно не только пить дешевый
портвейн, собравшись группками после рабочей смены, но и гулять, постукивая
тросточкой, абсолютно трезвому и печальному, вглядываясь в лица прохожих и
узнавая в них себя; и в чайках, живущих во всех микрорайонах, сидящих на
фонарных столбах, кружащихся в сухопутных дворах и умело конкурирующих с
воронами и голубями за место на помойках. А вопреки этому духу и грустной
незлобивости отдельных жителей, поверх них, убого и напористо протекала
внешняя, официальная жизнь с провинциальной жадностью до всего яркого и
крикливого, с дешевым опереточным театриком, с чуткой в стремлении
предугодать все чаяния местных касиков газетенкой, с самими касиками
псевдоевропейского, а на самом деле дремуче азиатского толка. Показателен
был ежегодный опрос, проводимый печатным органом среди "лучших людей
города", где с завидным постоянством в качестве любимого автора фигурировал
Жюль Верн, слывя образцом высокой литературы. Даже главная
достопримечательность, древние деревянные церкви на острове, возбуждали
постоянный неумный ажиотаж, и по праву были переименованы в "Большие Чумилы"
взамен прежних "Снежей".
Обо всем этом Виктор успел подумать еще до выезда из Мокрозаводска, и,
обескураженно заметив, что с обратной стороны монумента "Добро пожаловать"
отсутствует логичное "Зло убыть", наконец открыл долгожданную бутылку
красного сухого вина и сделал большой, вкусный, терпкий глоток. Потянулись
мокрые леса, свежие и бодрые как предсмертный порыв, иногда, параллельно
появлению вдалеке людских обиталищ, ненавязчиво и мягко пованивало навозом.
Осень, сладкая девушка-старушка, катилась вперед.
Деревню Гирвас он выбрал давно. Несколько раз проезжал ее на автомобиле
и сумел заметить тугие струи быстрой и полноводной речки за околицей,
высокий деревянный мостик с крошащимися перилами и небольшое спокойное озеро
вдалеке. В остальном же все - серые бревенчатые дома, оскоминные лодки,
перевернутые кверху брюхом на берегу да магазинчик "Водка-гвозди" в центре -
было именно тем местом, где он уже два года мечтал провести одну
сентябрьскую неделю.
По замыслу эта неделя должна была стать ощутимой, плотной границей
между тревожно любимым прошлым и зыбким будущим. Ведь всего месяц оставался