"Игорь Васильевич Новожилов. Год рождения 1921 " - читать интересную книгу автора

посыпались листья, посеченные пулями. Комбат приказал подавить пулеметы. Мне
показалось - стреляют из одного дома, и мы подожгли его. На дороге появились
немцы на велосипедах, человек тридцать. Немного не доехали до моста - по ним
застрочили наши пулеметы. Я приказал открыть огонь осколочными. Выстрел,
всблеск..., видишь - немец падает, раскинув руки. Потом приходит звук
разрыва. Немцы попрятались по кюветам, мы их обстреливали некоторое время,
потом стало тихо.
Это был первый и последний раз, когда я стрелял на войне.
Потом прибегает связной из батальона: "Что вы сидите! Вас обошли
справа! Пехота ушла!" А мы никак не можем впятером выкатить к тягачам пушку:
пятьсот килограммов, провалилась в жижу до осей. Вдруг над нами, на насыпи
дороги возник на мотоцикле командир батареи Эфест. До сих пор не понимаю,
откуда он появился и тут же исчез. Культурнейший человек, со всеми только на
"Вы", ударил по нам крепчайшим матом:
- Лапаев! Ты что тут ковыряешься!...
Мы на миг остолбенели и выхватили пушку, как пушинку. Попрыгали на
тягачи, покатили в Яново, на переправу через реку Вилию.
Яново горело, валялись трупы людей и лошадей. Мост был разбит. Мы
двинулись на переправу у мельницы в Гегужинах, по реке километрах в семи.
Там были наведены понтонные мосты для техники, бойцы переходили реку вброд
по грудь. Здесь отступало более пятнадцати наших дивизий.
Столпотворение... Командиры с руганью пробивают сквозь переправу свои
части. У разметанных деревьев сидит группа из двенадцати-пятнадцати
генералов. Растерянные, безучастные. На них никто не обращает внимания.
Неделю назад даже один генерал производил сильное впечатление.
По воде и берегу редко и мощно бьет немецкая дальнобойная артиллерия.
Налетели немецкие самолеты. В двух местах разбили мост. Впервые видел
воздушный бой. Один "мессер" против наших двух. "Мессер" сразу поджег первый
наш самолет, второй стал уходить вдоль реки. "Мессер" спикировал на него и
сбил в воду. Это произвело тяжелое впечатление.
Нигде не могу найти своих. Потом мне сказали, что за лесом стоят два
тягача. Там стояли два "комсомольца" - все, что осталось от нашего
дивизиона. Если бы Потлань не услал меня к пехоте, может быть, погиб бы и я.
Все произошло так. После неудачи под Кормиловом дивизия стала
отступать. Двигалась походной колонной, похоже, по той же дороге, что и
наступала. Наш дивизион шел в арьергарде. Он был единственным на мехтяге.
Немцы, видимо, это знали. В лесу, по обе стороны дороги, стояли их орудия.
Они пропустили всю дивизию и прямой наводкой расстреляли дивизион. Ранило
Потланя, убило Эфеста. Старшему политруку дивизиона Луценко оторвало ноги.
Это был веснушчатый хохол, лет сорока. Ко мне относился, как к сыну. Луценко
лежал у переправы на подводе, очень бледный: видно было, что потерял много
крови. У нас было с ним тяжелое расставание. Он сказал мне на прощание:
"Виктор, ты еще будешь жить, я умру". Я отошел и заплакал.
Раненых часа через три переправили, а наши четыре орудия остались.
Налетала немецкая авиация, бомбила. Все время мощные, редкие удары немецкой
тяжелой артиллерии.
Переправились только утром 27-го. Двинулись на Свенцяны - Молодечно в
надежде пробиться на Минск. В местечке Укмерге кончился бензин. Нам сказали:
"В лавочке у еврея достанете". Пошли к нему, отыскали: он прятался в
огороде, привели. Я грозил ему револьвером. Он встал на колени: "Нету, пан