"Алексей Силыч Новиков-Прибой. Судьба" - читать интересную книгу автора

основания.
Я обращаюсь к матери:
- Знаешь, мама, что я тебе скажу?
- Что, милый? - спрашивает мать, поправляя на голове платок.
- Когда я вырасту в монастыре, у меня будет такой же голос, как у
того здорового монаха.
- Это у какого же?
- Что похож на льва. С бородавкой около носа...
- Вот глупый! Да разве можно так говорить? Лев - зверь, а монах -
святой отец...
- Только я должен жрать побольше - щей, каши и рыбы, чтобы стать
силачом. Потом простужусь или водку буду пить, чтобы голос хорошенько
ревел. Так я еще сильнее его, этого монаха, запою. Правда, а?
Мать недовольно замахала руками.
- Ах, греховодник ты этакий! Поститься надо...
Не слушая ее, я останавливаюсь, топорщусь и, стараясь во всем
подражать монаху с октавой, пою хриплым голосом "На реках вавилонских".
- Похоже, а?
- Очень похоже, сынок, - улыбаясь, ласково говорит мать и целует меня
в щеку. - Идем...
Дорога, свернув в сторону, приближается к высокому берегу. Под крутым
обрывом его, пламенея отражением солнца, тихо катит свои воды широкая
река. Противоположный берег совсем отлогий, с золотистыми отмелями. Вдоль
него, перемежаясь кустарником и небольшими озерами, тянутся широкой
полосой заливные луга. Здесь к крепкому запаху смолы примешивается аромат
цветов и самой реки. В монастыре, призывая к вечерне, ударили в колокол.
Перекрестившись, я оглядываюсь назад - над вершинами леса, на фоне
темно-зеленой хвои и голубого небосклона, ярко выделяются купола храмов,
сияя золотистыми крестами. По всей окрестности, колыхаясь волнами,
разливается торжественный гул меди, и мне кажется, что кругом все ожило,
задрожало от избытка счастья, запело в тон колокола - и тихая река, и
зеленые луга, и дремучий бор, и прозрачный воздух. Музыкой наполняется моя
душа, словно осененная свыше, готовая к каким угодно подвигам. Я смотрю
под обрыв, на зеркальную гладь, и в воображении моем почему-то рисуется,
что жизнь монаха похожа на эту сверкающую реку: тихо и безмятежно струятся
ее прозрачные воды среди живописных берегов, под стрекотание реющих
ласточек, под звонкие трели жаворонков, все вперед, в неведомые края,
туда, где небо упирается в землю. Там, должно быть, и есть врата в чертоги
рая...
- Недурно, - говорю я вслух.
- Что? - спрашивает мать.
- Быть монахом.
- Еще бы...
Звонят во все колокола, веселым эхом отвечает им бор, повторяя все
перезвоны.
Лицо матери озарено улыбкой.
Впереди нас, в стороне от дороги, на краю берега, опираясь на локоть
и поглядывая в синюю даль, лежит человек лет двадцати шести, в одежде
такой странной формы, какой я еще не видел ни разу.
- Это кто? - спрашиваю я шепотом у матери.