"Герцель Новогрудский. Дик с 12-й Нижней " - читать интересную книгу автора

снежно-белые скатерти и салфетки, цветы, хрусталь, серебро.
Видны и люди, сидящие за столиками. Чисто вымытые, красиво одетые, с
розовыми, упитанными лицами, они орудуют вилками и ножами, подносят к губам
бокалы с вином. Им, должно быть, очень хорошо, они, должно быть, едят и пьют
что-то очень вкусное.
А у Майка под ложечкой сосет, до того есть хочется. Он бы сейчас не
цыплятам, которых едят в ресторанах, - он бы сейчас простому ломтю хлеба
обрадовался. Дернуло же его отдать бутерброд с маслом из земляного ореха
Белому. Хороший бутерброд был.
Вспомнив о двух кусках хлеба с маслом, Майк помрачнел.
Зря выпустил он Белого из подвала. Надо было еще подержать. Теперь-то
уж ясно, как выглядит история с "Трибуной", - обман, сплошной обман!
Никакого экстренного выпуска "Трибуны" сегодня и в помине нет. Белый наврал.
А он его пожалел. Он, когда ребята под вечер всей гурьбой двинулись в
типографию "Голоса", забежал в подвал, открыл засов и тут же дал ходу,
потому что Белый первым делом непременно полез бы драться. Бояться его Майк
не боялся, но связываться не хотел: времени не было.
:Скоро замелькали пивные, лавки, аптеки, тиры, кинотеатры, кабачки
Бауэри-стрит. Машина остановилась на углу, где моряку и Майку надо было
сойти. Инженер попрощался и поехал дальше, а Бронза, показывая Тому дорогу,
заторопился домой. Ему очень хотелось есть.

Глава двадцать вторая. ЗАКОН ВОЙНЫ.


А СТАРИКАМ КАК БЫТЬ?

Счастье Майка, что, отодвинув засов на дверях винного склада, он
выскочил на улицу и скрылся до того, как Белый выбрался из подвала. А то
плохо бы ему пришлось: Белый был злой как черт, он готов был разорвать
Бронзу на куски. Он в жизни так не попадался: просидел весь день взаперти на
дурацкой деревянной полке; не сказал ребятам того, что мистер Фридгол велел
передать; остался без сигарет с тремя крестами; остался без копейки денег,
голодный: И все из-за этой рыжей шельмы - Майка!
Первым делом Белый заглянул на пустырь: может быть, еще не поздно
перехватить ребят, сказать, чтобы шли в "Трибуну"? Нет, куда там! На пустыре
было тихо, как в день 4 июля, когда все уходят смотреть торжественное
шествие в честь праздника. Кроме нескольких ключариков - никого.
Заскочив домой, Белый схватил ломоть хлеба и, откусывая на ходу,
побежал в типографию "Трибуны". Он боялся явиться перед мистером Фридголом,
но еще больше боялся не явиться. Тогда мистер Фридгол может подумать, что он
вместе со всеми ребятами променял "Трибуну" на "Голос рабочего", а это будет
совсем плохо, за это мистер Фридгол может прогнать.
Но Белого прогнали и так. Еще до того, как он пришел в типографию
"Трибуны", мистер Фридгол имел разговор по телефону со своим начальником -
очень неприятный разговор.
- Фридгол, - спросил начальник, - как ваши газетчики? Вы собрали их?
- Нет, шеф, пока не пришли, - ответил Фридгол. - Но они должны быть.
- Хм, должны быть: - презрительно хмыкнула телефонная трубка. - А вы на
улицу сейчас не выходили?