"Герцель Новогрудский. Дик с 12-й Нижней " - читать интересную книгу автора

Лицо у матери исказилось. По лицу побежали слезы.
Паркер нахмурился, подошел к стеклянному шкафчику, капнул капель в
высокий стакан с толстым дном и протянул матери:
- Ну-ну, миссис Гордон, все обойдется! Выпейте-ка:
Мать покорно поднесла стакан ко рту. Дик слышал, как ее зубы стучали о
стекло. Он уже и сам не рад был, что затеял разговор. Он не думал, что его
слова так подействуют на мать, а чем утешить, не знал.
- Не надо, ма: - протянул он. Прерывисто вздохнув, мать вытерла слезы.
- Вот что, Дик, дорогой, - сказала она: - ты останешься здесь, а я
побегу. Отец, наверно, уже дома. Надо действовать. Может быть, машина придет
за тобой раньше, чем я обернусь, так смотри не бойся, будь умником. В
лечебнице тебе будет хорошо:
- Хо-хо-хо! - загрохотал доктор. - "Хорошо"! Слабо сказано. Не хорошо,
а отлично. Ему там будет, как часам в ломбарде.
Дик повернул в сторону Паркера свой марлевый шар. Бинты и вата выражать
удивление не могут, но толстяк понял движение мальчика.
- Ты не знаешь, чем часам хорошо в ломбарде? Ходить им не надо, а
беречь - берегут. Чего лучше!

Глава девятая. ЛЕЧЕБНИЦА "СИЛЬВИЯ".


КИТ И КИЛЬКА

Из лечебницы за Диком прикатил новый, сверкающий, похожий на игрушку
"форд" с широким закругленным стеклом впереди, с таким же стеклом позади, с
белой, под кость, баранкой руля, с блестящими никелированными рычагами, со
светящимися стрелками приборов, с негромким, но очень звучным, хоть и не
золотым клаксоном, с: Эх, что говорить, великолепная машина! Дик забыл обо
всем на свете, включая неприятности с глазом, пока ехал в ней.
Паркер усадил мальчика рядом с собой, совершенно не подумав о разнице в
весе. А она сказалась. Немного повозившись, Дик скоро покорился судьбе и,
соскользнув по склону сиденья вниз, привалился к жаркому, необъятному боку
толстяка.
Так и ехали.
С правой стороны туша доктора закрывала горизонт целиком. Но, на
счастье, щелка в повязке была у Дика слева. Через нее он мог
беспрепятственно смотреть на мелькавшие за стеклом улицы.
Сначала шли кварталы закопченных домов-коробок. Потом постепенно они
стали исчезать. Здания становились все лучше, улицы чище, витрины магазинов
шире, вывески богаче. Это уже началась верхняя часть города, но не центр и
не торговые магистрали, а жилой район, где тихо, безлюдно, хорошо.
Здесь все было совсем не так, как на Нижней. Похоже, что даже солнце
светит иначе, не скупится, не жалеет лучей. Живи Гордоны здесь, мать Дика,
должно быть, не ругала бы Нью-Йорк. Тут красивые улицы, красивые светлые
дома, просторные, вбирающие свет и воздух окна, дворы с клумбами и
фонтанами. И тень деревьев. И чистый асфальт. И неторопливая походка
прохожих. И нарядные колясочки с малышами.
В этом районе Дик не бывал. Здесь нет оживления, и газетчики сюда не
заглядывают.