"Герцель Новогрудский. Дик с 12-й Нижней " - читать интересную книгу автора

убитый горем, он построил лечебницу и назвал именем своей дочери. Чтобы люди
помнили о ней. Чтобы больные лечились и были благодарны покойной Сильвии.
Все это Дик не из головы взял. Про такие истории отец чуть ли не каждую
неделю в воскресной газете вычитывает. А матери они не нравятся. Мать
сердится, слушая их.
"Знаю я этих благодетелей, - говорит она про миллионеров. - Знаю эти
добрые души!.. Если богач бросает кильку, так только для того, чтобы поймать
на нее кита".
"При чем здесь кит? При чем здесь килька?" - удивляется отец.
Но мать не собьешь. Пропустив вопрос о кильках и китах мимо ушей, она
говорит отцу:
"Я терпеть не могу, Джо Гордон, твою манеру вычитывать из газет истории
о добрых миллионерах. Только дураки могут верить им, только дураков могут
умилять глупые басни!"
Ну, от таких слов отец в восторг не приходит. Он замолкает, мрачнеет и
утыкается головой в газету.
А мать, смущенно погремев посудой, начинает искать повода заговорить.
Она подносит отцу на вилке кусочек жареного картофеля и примирительно
спрашивает:
"Попробуй, Джо, я не пересолила?"
"Пересолила, конечно, пересолила, без этого ты не можешь", - светлея,
говорит отец и берет картофелину в рот.
Дика в этих спорах интересуют в первую очередь киты. Неужели вправду их
можно ловить на кильку? А крючок? Какой же толщины должен быть крючок? Да и
леска! Для лески тут самое малое корабельный канат нужен:
Что же касается вопроса о миллионерах и о том, бывают ли они добрыми,
то это Дика не трогает. Но вот миллионерскую дочку жалко. Наверно, она была
как картинка, эта Сильвия! Наверно, она лежала в гробу в белом платье,
усыпанная белыми розами, и люди любовались ею, и Жалели, и плакали:
То ли от жалости к Сильвии, то ли от жалости к самому себе - к тому,
что попал в незнакомое место, что один, - на душе у Дика стало очень
тоскливо. Даже к горлу что-то подступило.
А тут еще глаз разболелся и в голове поднялся гул, будто целый рой
шмелей залетел в комнату, гудит, хочет вырваться, но окна закрыты.
Зажмурив здоровый глаз, Дик прислонился к прохладной кожаной спинке
кресла.

СОВА В ЖЕНСКОМ ПЛАТЬЕ

Дик не слышал, как, тихо ступая в туфлях на фетровой подошве, к нему
подошла женщина в белом халате, с белой шапочкой на голове. Лицо у нее было
доброе, от уголков глаз, словно гусиные лапки, разбегались морщинки. Она
остановилась перед Диком, посмотрела на него - жалкого, тощего, с
забинтованной головой - и тронула за плечо.
Дик встрепенулся.
- Здесь так тепло, а на тебе куртка, - покачала головой женщина в
белом. - Грейди, отчего вы не раздели его?
Грейди не ответил, но заворочался на своем табурете, словно медведь в
берлоге.
Женщина взяла куртку и положила на полированный край барьера. Потом