"Рафаил Нудельман. Трижды тридцатое июня " - читать интересную книгу автора

вся она дрожала и менялась.
Голос старика стал ясно раздаваться у меня в ушах, пека я смотрел на
корзинку. И тут до меня дошло - это же атом! Модель атома, я ее сам из
журнала срисовывал. Только здесь была не картинка, а настоящая модель, она
вся переливалась, и в ней что-то шевелилось и двигалось, а внутри ярким
розовым светом горела огромная жидкая капля - ядро...
Старик здорово рассказывал, все было понятно: и как атом устроен, и
почему у него столько электронов, и как они там крутятся вокруг ядра и не
могут оторваться. Потом он стал говорить, как атомы сцепляются с атомами и
получаются те тела, которые мы видим. А над площадкой выплывали целые
десятки корзиночек, уже поменьше, и все они сцеплялись в гроздья, потом
перестраивались, и получалась решетка или длинная нить из бусинок-атомов, а
от нее в стороны отходили нити покороче. Потом он стал говорить про атомы в
нашем теле и как они там складываются в такие молекулы - белки. Пока он
говорил, эти атомы-корзинки над площадкой связались в нить, и эта нить так
здорово закрутилась, что я даже удивился - как она не путается! Получился
совсем клубок, только с одной стороны в нем углубление осталось, как
лодочка. Я хотел спросить, зачем это углубление, но Лида Тимофеева меня
опередила. Она положила правую руку на край столика, и сразу он стал
светиться красным. Старик замолчал, а Лида встала и спросила:
- А зачем в молекуле такое углубление?
И села. Столик у нее опять стал белый. Старик начал объяснять, что это
для того, чтобы молекула могла сцепиться с другой молекулой, только не какой
угодно, а какой нужно. Это углубление вроде отверстия в замке, а у той
молекулы, с которой нужно сцепиться, есть выступ - как ключ от этого замка,
и поэтому молекулы могут найти друг друга среди остальных. Тут я увидел, что
Лида кладет на мой столик книжку.
Я не хотел сейчас читать, мне было интересно слушать, но я не удержался
и раскрыл книжку. И вдруг все кругом будто исчезло, ничего я уже не видал, а
только смотрел на первую страницу. В самом низу там было напечатано:
"Москва, 1980".
Я еще раз прочел это и все равно ничего не понял. Как это - 1980 год? Я
нагнулся к Лиде:
- У тебя есть еще какая-нибудь книжка?
- Зачем тебе?
- Дай, не спрашивай!
Она порылась под столиком и сунула мне какую-то книгу, совсем
новенькую. Я даже названия не прочел, а сразу посмотрел на год издания.
Одна тысяча девятьсот восьмидесятый! Одна... тысяча... девятьсот...
восьмидесятый!
Меня будто по голове стукнули - столик даже начал расплываться перед
глазами. Я протер глаза и удивился: пальцы стали мокрые.
И вдруг я сразу все понял. Никакой это не другой город, а это совсем
другое время. Значит, эта машина, в которую я влез, была машина времени, как
в книжке Уэллса, и я залетел на десять лет вперед. А Валька там остался. Я
почему-то представил, что Валька остался далеко-далеко внизу, маленький
такой, а я сразу стал старше на десять лет.
То есть нет, я не стал старше, потому что я, наверно, в один момент
перенесся. Это вокруг меня все стали старше! Как эта Лидка. Когда я был еще
там, сегодня утром, ей сколько было? Ну, от силы три года...