"Рафаил Нудельман. Трижды тридцатое июня " - читать интересную книгу автора

реализовались. Так что питание я больше для камуфляжа придумал - для себя,
конечно. Кольку, понятно, накормить надо было.
Чудно мне было с ним рядом идти. Вроде бы вот и ходим мы, и разговоры
какие-то ведем, а ведь вдуматься - как это мы тут? И он тоже, смотрю, на
меня поглядывает исподтишка, будто проверяет, здесь ли я, не померещилось ли
ему. Видно, тоже страшно не в своем времени оказаться.
Наверно, он оттаял душой, почувствовал ко мне наконец доверие, стал про
мускулы расспрашивать, как я их отрастил. Пацанов этот вопрос здорово
волнует. Удовлетворил я его законное любопытство, хотя, надо полагать,
разочаровал изрядно. Тут ведь воля нужна, я себя десять лет заставляю
зарядку делать и никак влюбиться в нее не могу. Встанешь иной раз утром и на
гири эти прямо с остервенением смотришь, как на личного врага. А у Кольки,
видать, характер есть, а воля - под вопросом. Он как услыхал, что зарядку
каждый день нужно делать, так сразу нос повесил, не понравилось ему.
Тут мой мыслительный процесс прервался, потому что прямо перед собой я
увидел знакомую вывеску: "Парикмахерская". Сохранилась, значит, в
неприкосновенности, хоть и домик-то старенький, и помещение не того...
Попросил я Кольку подождать, а сам нырнул в дверь. Сколько же я здесь
не был? Если по моим часам фирмы "Восход", на семнадцати камнях, то часа
четыре, не больше. А если по календарю?
В парикмахерской, как и четыре часа назад, было прохладно и пусто. И
изменений особенных не наблюдалось, как ни странно. Дядя Петя все так же
щелкал ножницами и говорил что-то, а Ашот скучал у окна - ну, будто они за
все это время с места не сдвинулись! Да... сдвинуться, может, не сдвинулись,
а вот дядя Петя немного постарел, сгорбился - это точно.
Я остановился в дверях, и тут дядя Петя меня заметил, но никакого
удивления не выразил, только головой мотнул в сторону кресла - садись, мол.
Нет уж, дудки, дядя Петя, вы с меня свою норму волос сегодня уже настригли,
хватит! Хотя он-то моего утреннего посещения помнить не может, для него это
давно прошедшее время. Наверно, я сюда потом тоже заглядывал неоднократно.
- Здор
во, Николай! - сказал дядя Петя. - Слыхал, чего эти империалисты
вытворяют...
Так! Стало быть, на данном этапе его империализм занимает. Твердый
старик! Эх, надо бы и мне газетку прихватить, ознакомиться с текущими
материалами теперешнего дня - вот доклад был бы в отделении!
- Стричься будешь? - спросил дядя Петя. - Венгерку? Польку?
Он у меня на голове всю географическую карту собрался изобразить, что
ли? Хватит с меня канадки...
- Да нет, - сказал я, - так просто зашел. Отпуск у меня, гуляю...
- Слушай, - сказал от окна Ашот, - поезжай в Армению! Горы посмотришь,
древности посмотришь. Озеро Севан увидишь, наполнили его, знаешь?
Я даже не знал, что его успели осушить! Да, быстро у них тут природа
преобразуется!
- Чего ты к нему со своей Арменией пристал! - сурово сказал дядя
Петя. - Ты смотри, что на свете делается! В Чили землетрясение! В Японии
тайфун! И эти империалисты еще... А ты ему про древности!
Если б я сегодня не слышал уже все это, мне бы и в голову не пришло,
что я через время перепрыгнул!
- Слушай, - сказал Ашот, подойдя ко мне и заинтересованно разглядывая