"Рафаил Нудельман. Трижды тридцатое июня " - читать интересную книгу автора

не такой парк, какой я видел. Пруд был и колесо тоже, только все было еще
обыкновенное, а не такое, как через десять лет. Мы стояли и молчали.
- Слушай, Колька, - сказал вдруг я. - Давай мускулами померяемся!
Так я и знал - у него мускулы били тверже, чем у меня.
- Я каждый день зарядку делаю, - сказал Колька. Ну вот, и он тоже. Я
вздохнул.
- Уже полгода, - добавил Колька.
Ну, значит, мне еще полгода можно не каждый день! А там я привыкну,
наверно.
- Ладно, я пошел, - грустно сказал Колька. Он отошел немного, потом
повернулся и крикнул: - А мы переезжаем! На другую улицу!
Мы с Николаем смотрели ему вслед.
- Он тебе понравился? - спросил я.
- А тебе?
- Ничего, по-моему.
- По-моему, тоже ничего. Нам за него стыдиться не приходится, а?
- Ага, - ответил я. - Слушай, а почему ты сказал, что Марс не покорили?
- Потому что его действительно не покорили. Только первая посадка с
человеком на борту была.
- А площадь? - спросил я.
- Площадь? - Он засмеялся. - Знаешь, когда наши ракеты только над самой
Землей летали, в газетах уже писали про покорение космоса. Но это, в общем,
правильно, - подумав, заявил он. - В принципе мы ведь его покорим, верно?
Ну, пошли.
Вот мы и на знакомой поляне. И надо прощаться.
- Николай, - вдруг сказал я, сам себе удивляясь, - а эта Лида
Тимофеева, которая с тобой говорила, она, по-моему, толковая девочка, ты как
думаешь?
Он посмотрел на меня:
- Знаешь, Колька, я с тобой согласен. Очень она за тебя переживала. Я
ей вечером обязательно позвоню, расскажу всю эту историю...
Я почувствовал, что все могу ему сказать - прямо как самому себе, так
он здорово меня понимает.
- Знаешь что, - сказал я, - у нас она, конечно, маленькая еще совсем,
но я так думаю - когда она вырастет, надо будет мне с ней подружиться...
Он посмотрел на меня и засмеялся.
- Оно бы неплохо, - сказал он, - но тут одна заковыка получается, учти.
Лида, конечно, вырастет, но ведь и ты вырастешь. Сколько ей лет сейчас, у
вас?
- Три, по-моему... - печально сказал я. - Все понятно. Тогда ей будет
тринадцать, а мне будет... ого, уже двадцать два!
- Да, насчет дружбы, пожалуй, не выйдет, - сочувственно отозвался
Николай. - И вообще - давай поскорее в свое время, а то отец знаешь как
переживает!
- Он, по-моему, спокойный был... - неуверенно возразил я.
- Много ты понимаешь, я вижу! Психолог! - сказал Николай, усаживая меня
в машину. - Ну, прощай. На вот на память.
И он сунул что-то твердое мне в руку. Я сжал кулак, и зубы сжал, и так,
сжатым кулаком, ударил по рычагу.
И снова очутился на бетонной институтской площадке.