"Бранислав Нушич. Дела кикандонские" - читать интересную книгу автора

для портретов, а то заберется в сад или в лес, ляжет на живот и читает часов
пять-шесть подряд. В школе с детьми он разговаривает так, словно они ему
родные, а не чужие. Даже наказывает их как-то по-своему, не палкой, а
словами да уговорами. Впрочем, каков ни есть учитель, главное, что господин
начальник с ним не шептался.
Мало-помалу приближался и день св. Дмитрия. Люди нет-нет да и заведут
разговор: кого в этом году выберем пастухом. Оно бы можно, конечно, и вовсе
не говорить об этом, что тут толковать, двенадцать лет Иона ходит в
пастухах. Бывало, сойдутся люди на сбор, если есть за что, поругают Иону, а
потом опять его же и изберут. О чем же тут особенно толковать-то, да еще
заранее.
Это-то так, но теперь такого рода разговоры заводили пекарь Станко и
булочник Самойло. Чего уж им вздумалось, бог их знает. Ну, поговорили бы и
ладно, а то ведь ходят из дома в дом, секретничают, шепчутся, листочки
какие-то в карманах таскают и людям их суют, а то, бог ты мой, как начнут на
пло-шади кричать. И никак не разберешь, чего им нужно. Но вот однажды в
кафане отец Пера поднял кулак и закричал: "Не хотим больше Иону, знаем мы,
чей это кандидат!" Люди в кафане разволновались и долго об этом говорили. А
лавочник Елисей опять бегал к ремесленникам, которые у него брали в долг, и
рассказывал им о каких-то "агитаторах, которые вот уже двенадцать, лет
злоупотребляют доверием народа", и тоже кричал: "Не хотим Иону!"
Чего уж им вздумалось, бог их знает! Мало того, отец Пера составил
какой-то список, а булочник Станко показал его некоему Фердинанду (чему есть
свидетели и сегодня) и будто при этом воскликнул: "Пусть народ скажет свое
слово!"
А кроме того, и отец Пера, и Елисей, и Станко часто стали наведываться
к господину начальнику, и, говорят, однажды Елисей просидел у господина
начальника до двенадцати часов ночи. Но вот как-то раз все стало ясно. За
день до дня св. Дмитрия, около полудня, когда прошел дождь и небо
прояснилось, возле лавки Елисея стояли отец Пера, учитель господин Драголюб,
бакалейщик Елисей, пекарь Станко, хозяин кафаны Янач и лесничий Иосиф,
который ни разу в жизни не причесывался, и поэтому при первом взгляде на
него можно было с уверенностью сказать, что он из леса, и еще несколько
"граждан", как стал теперь говорить отец Пера.
А "граждане", разумеется, как и всякие другие "граждане", мало ли о чем
могут разговаривать. Отец Пера рассказывал, например, какую вкусную рыбу
подали ему вчера на ужин, и при этом трижды воскликнул:
- Это не рыба, доложу я вам, а настоящая халва.
Учитель господин Драголюб рассказал, как он из прекрасных прутьев сплел
красивый стул и окрасил его в красный, белый и голубой цвета.
А лавочник Елисей возьми да и спроси его: "А мог бы ты, брат, сплести
прекрасное паникадило для церкви?" Лесничий Иосиф чуть было со смеху не
лопнул и, похлопав Елисея по плечу, сказал: "Однако, брат, и буйвол же ты!"
И тут все заговорили о паникадилах. Лесничий Иосиф рассказал, будто где-то в
России есть огромное паникадило, "похожее на балкон" и размером "что твой
корабль", оно само зажигается во время службы божьей и само гаснет после
службы, а внутри паникадила комната, в которой сидит пономарь.
Так поговорили они некоторое время о паникадилах и других вещах, а
потом как-то сам собой разговор перешел на пастуха. И сначала все было
хорошо Елисей-бакалейщик спрашивает у господина Драголюба: "Как вы думаете,