"Бранислав Нушич. Лунная ночь" - читать интересную книгу автора

ворота какого-то двухэтажного дома, и принялся рассуждать.
- Боже, как все хорошо устроено с этом мире! Б самом деле, ну, разве не
хорошо? Вот, например, животное не может напиться... а человек может!.. А
почему животное не может напиться?... Божья воля?! Нет!.. Просто потому что
у животного нет разума, а у человека есть!.. Так... Вот, например, почему не
может напиться, скажем... скажем, саранча. Вот именно, почему саранча не
может напиться, а я, например, могу напиться?... И господин секретарь может
напиться... и господин председатель может напиться, потому как и он в конце
концов не животное какое-нибудь и уж, разумеется, не саранча!..
Трифун был готов приложить палец ко лбу и пРодолжать размышления на ту
же тему, но в эту минуту его прервал какой-то звук, раздавшийся рядом.
Рычание большой собаки, мирно спавшей у ворот, которые Трифун все еще
подпирал, заставило его вздрогнуть. Потом Трифун пристально посмотрел на нее
и глубоко задумался.
- Рррр, - продолжала ворчать собака.
Трифун пожал плечами и махнул рукой:
- Не понимаю! Совершенно не понимаю... Суть собственно в чем: ты видишь
человека и ворчишь! Но ведь в этом нет никакой логики!.. Впрочем, тут и не
должно быть никакой логики... и все же, приятель, ты не пес, а настоящий
осел, раз ты не понимаешь даже того, что животные не имеют разума, а человек
имеет... иначе как же отличишь человека от животного?
Впрочем, тебе никто не может запретить ворчать... тебе это
разрешается... Но позволь, в таком случае животные пользуются большей
свободой, чем человек, ибо человек имеет разум, но ему запрещено ворчать, а
животное не имеет разума, а, видишь, тебе никакой закон не запрещает
ворчать. Следовательно, выходит, что люди - животные, а это неправда.
Поэтому, милостивый государь, пошел прочь, слышишь, пошел прочь!.. - и
Трифун топнул ногой о мостовую, чтоб испугать собаку.
- Рррр... Гав, гав, гав!
- Аааа!.. Так вы еще лаете, милостивый государь! Очень хорошо. Значит,
вы проявляете некоторое свободомыслие, совсем недавно вы делали другое.
Следовательно, если бы вы имели разум, вы, вероятно, тоже лаяли бы...
Значит, в один прекрасный день вы бы осмелились облаять и господина
председателя... а этак, пожалуй, настал бы такой день, когда вы начали бы
лаять и на господина министра... но тут уж извините, на господина министра
не то что вы, даже мы не смеем лаять! А... что вы сказали?! - и Трифун
наклонился к собаке, словно хотел заглянуть ей в глаза и удостовериться,
смутили ли ее столь убедительные доводы или нет.
- Рррр... Гав, гав!
- Так... хорошо... значит, вы настаиваете на своем, то есть вы опять
лаете, - продолжал Трифун, принимая прежнее положение. Но согласитесь,
сударь, ведь я тоже мог бы лаять. Смотрел бы, например, на свое начальство и
лаял... Но этим, милостивый государь, ничего не добьешься, ибо, хоть я и
могу, например, бог знает как невежливо лаять, но все равно это ложно
истолкуют и... в один прекрасный день я, знаете... могу оказаться на улице,
вот точно так же, как вы, скажем, теперь. Следовательно, как вы видите, лай
тоже имеет свои пределы. Вот я сейчас дам вам палкой по морде и вы сразу же
поймете, что лай тоже имеет свои пределы... я, знаете, очень люблю этак по
морде!..
- Гав, гав, гав!..