"О.Генри. Бабье лето Джонсона Сухого Лога" - читать интересную книгу автора

в самом деле взрослая. К тому же приятно было думать, что
вот за ней ухаживает настоящий мужчина, человек с положением
и завидный жених, и чувствовать, что, когда они вместе идут
по улице, все остальные девушки провожают их взглядом,
прячась за занавесками.
Сухой Лог купил в Сан-Антонио кабриолет с ж╕лтыми
колесами и отличного рысака. Каждый день он возил Панчиту
кататься, но ни разу никто не видал, чтобы Сухой Лог при
этом разговаривал со своей спутницей. Столь же молчалив
бывал он и во время пешеходных прогулок. Мысль о своем
костюме повергала его в смущение; уверенность, что он не
может сказать ничего интересного, замыкала ему уста;
близость Панчиты наполняла его немым блаженством.
Он водил ее на вечеринки, на танцы и в церковь. Он
старался быть молодым - от сотворения мира никто, наверно,
не тратил на это столько усилий. Танцевать он не умел, но
он сочинил себе улыбку и надевал ее на лицо во всех случаях,
когда полагалось веселиться, и это было для него таким
проявлением резвости, как для другого - пройтись колесом.
Он стал искать общества молодых людей, даже мальчиков - и
действовал на них как ушат холодной воды; от его потуг на
игривость им становилось не по себе, как будто им предлагали
играть в чехарду в соборе. Насколько он преуспел в своих
стараниях завоевать сердце Панчиты, этого ни он сам и никто
другой не мог бы сказать.
Конец наступил внезапно - как разом меркнет призрачный
отблеск вечерней зари, когда дохнет ноябрьский ветер,
несущий дождь и холод.
В шесть часов вечера Сухой Лог должен был зайти за
Панчитой и повести ее на прогулку. Вечерняя прогулка в
Санта-Розе - это такое событие, что являться на нее надо в
полном параде. И Сухой Лог загодя начал облачаться в свой
ослепительный костюм. Начав рано, он рано и кончил и не
спеша направился в дом О'Брайанов. Дорожка шла к крыльцу не
прямо, а делала поворот и, пока Сухой Лог огибал куст
жимолости, до его ушей донеслись звуки буйного веселья. Он
остановимся и заглянул сквозь листву в распахнутую дверь
дома.
Панчита потешала своих младших братьев и сестер. На ней
был пиджак и брюки, должно быть некогда принадлежавшие
покойному мистеру О'Брайану. На голове торчком сидела
соломенная шляпа самого маленького из братьев, с бумажной
лентой в чернильных полосках. На руках болтались желтые
коленкоровые перчатки, специально скроенные и сшитые для
этого случая. Туфли были обернуты той же материей, так что
могли, пожалуй, сойти за ботинки из желтой кожи. Высокий
воротничок и развевающийся галстук тоже не были забыты.
Панчита была прирожденной актрисой. Сухой Лог узнал свою
нарочито юношескую походку с прихрамыванием на правую ногу,
натертую тесным башмаком, свою принужденную улыбку, свои