"Патрик О'Лири. Невозможная птица" - читать интересную книгу автора

вспоминать.
Они были так счастливы, что он заранее чувствовал неприязнь к их
ребёнку, ещё до того, как он родился. Это было его первой реакцией, когда
она сказала ему, что носит в себе дитя - он почувствовал слабость. "Милый...
Мы беременны. Прости". Он подумал: ну вот и все. Приехали. Наше время
кончилось.
И, разумеется, он был не прав. Их ребёнок, как и все остальное, означал
новые радости, новые страдания и страхи, и то и другое - яркое и
неожиданное. Их сын был счастливой случайностью. Ошибкой в их расчётах.
Какой-то погрешностью овуляционной методики контроля рождаемости. Сегодня он
уже не мог вспомнить, почему они избрали эту методику. Возможно, потому что
она была естественной? У Джулии был пунктик относительно всего
естественного. Траволечение. Витамины, от которых мочишься зелёным. "Да ради
бога, возьми да прими "Никвил", - говорил он. Но она противилась так, как
будто он предлагал ей понюхать кокаина: "Ты что, это же сплошной алкоголь!"
Ну и вот. Они получили, что хотели. Они были естественны. Они были
беременны.
Ирония была в том, что это он хотел завести семью. Он доставал этим
Джулию долгие годы.
Он любил Шона с того дня, когда тот выбрался из неё и посмотрел ему в
глаза, как будто желая сказать: "Ты? И ты тоже здесь, снаружи?" И то же
изумлённое выражение лица было у него на объявлении о рождении ребёнка,
которое они разослали по знакомым: ЭТО МАЛЬЧИК!!! ШОН СЕБАСТЬЯН ГЛИНН.
Среднее имя было изобретением Джулии.
Воспоминания, как он узнал, были опасной вещью. Каждое воспоминание
обжигало его. Каждое - тлеющий уголь страдания, к которому он мог обратиться
в любой момент, вытащить его из мешка своей памяти и держать на своей ладони
столько, сколько ему угодно. Разумеется, кроме последних дней. Из последних
дней он мог вспомнить только их поездку во Флориду. Все, что произошло после
этого, было сплошным расплывчатым пятном.
Это было что-то вроде изгнания - его горе. Место, куда он был помещён,
как на необитаемый остров, в сопровождении лишь самого себя. Он не мог себе
представить, что уйдёт отсюда. Когда-нибудь он должен будет покинуть этот
остров, он знал это. Но куда он пойдёт?
Дэниел опять куда-то уплывал. Человек задал ему вопрос. Вежливого
чернокожего не интересовало его несчастье.
- Ещё раз, о чем вы спрашивали? Что-то про десятилетия?
Чернокожий рассматривал лоб Дэниела. Может быть, он тоже был покрыт
морщинами?
- Как вы... Как вы думаете, жизнь сейчас стала легче или тяжелее? Чем
она была десять лет назад?
Дэниел кивнул, исследуя глубину вопроса.
- Видите ли... Должен признаться, она стала гораздо тяжелее. Гораздо
тяжелее. Да, я должен признаться, что это так. Видите ли, я потерял жену, и
ещё все эти проблемы с кофе...
Человек посмотрел на него.
- Понимаете, это был несчастный случай.
- Простите, мне очень жаль.
- Ничего особенного. Если я и ошибусь на одну-две ложки, это ещё не
конец света.