"Патрик О'Лири. Дверь № 3 " - читать интересную книгу автора

в луче солнечного света и опустилась на куполообразную лысину Сола. Я
смахнул ее, на лбу осталась тускло-серая полоска. Последний пункт в повестке
дня, заключительная глава в истории наших испытаний, финал безумного
путешествия, в котором я не сделал бы ни единого шага, если бы представлял,
что ждет впереди. Щелкнуть бы теперь каблуками волшебных башмачков и
оказаться дома, в Канзасе, то есть, в моем случае, в Детройте, и долго-долго
ничего не делать, совсем ничего, пока вконец расшатанная психика не придет в
норму... После бесконечной карусели, в которую превратилась наша жизнь за
последний год, мне хотелось покоя, тишины, простой человеческой жизни.
- Ну что ж, все кончено, - вздохнул я.
Коротышка Сол покосился на меня и презрительно хмыкнул. Я понял, что
выдал очередную глупость. Если уж взялся тасовать время, будь готов к любым
неожиданностям.
- Оно еще и не начиналось, - веско бросил он, перекидывая сигару в
другой угол рта. Повернулся и стал смотреть на горящие угли.
И, как всегда, оказался прав. Перемены начались в тот же вечер. Мир,
который мы знали прежде, перестал существовать.


1


Однажды, в те времена, когда мы еще общались, мать спросила меня: "А
как ты вообще сможешь узнать, что вылечил больного?" Для меня,
студента-психолога, вопрос звучал довольно провокационно и вдобавок заключал
в себе мощный подтекст родительского неодобрения. Кроме прямого вызова моей
профессиональной гордости, в нем чувствовался естественный скептицизм
набожного католика по отношению к любым попыткам духовного спасения,
предпринятым в обход церкви, скрытый упрек - я тогда только что бросил
семинарию, - ну и, само собой, извечное ирландское недоверие к идее мира,
избавленного от страданий.
Вообще наши с матерью споры оказались идеальным вводным курсом в
избранную мной профессию. Из них я понял, что главное в любой беседе - это
невысказанное вслух, некий камень преткновения, вокруг которого, искусно его
избегая, кружат потоки слов. Именно оно заставляет нас отрицать, обманывать
и умалчивать, диктуя тем самым форму и путь развития всех человеческих
конфликтов. Постепенно я привык тщательно отслеживать любые движения того
невидимого балета, который мы все обречены исполнять, хотя в простоте
душевной считаем, что просто разговариваем. Мне понадобились годы, чтобы
научиться распутывать хитросплетения коварства, что таились в ее простых на
первый взгляд фразах. Фактически она стала моим первым пациентом. Только
благодаря матери я смог как следует усвоить, что человек никогда не бывает
тем, чем кажется, и никогда не говорит того, что на самом деле думает, - в
особенности если он вас любит.
На ее вопрос, явный и неявный, я постарался ответить достойно:
- Это наука, мама. Доктора умеют разбираться в болезнях своих
пациентов. Уж как-нибудь смогу.
- Ну что ж, - вздохнула она с всепрощающим видом, - будем надеяться,
что твои неудачи тебя научат.
Я думаю, что это ее "благословение" следовало бы заверить нотариально,