"Аглая Оболенская. За миг до тебя " - читать интересную книгу автора

сумочки Полина извлекла зеленоватую пачку дамских сигарет "Davidoff",
золотую зажигалку с монограммой, глубоко затянулась и обдала Инну ментоловым
дымом. - Дура ты, дура. В твоей невзрачности - твое спасение. Ты пишешь
репортажи, статьи всякие и проживаешь по кусочку чьей-то жизни, влезая в
чужую шкуру. На подиуме создаешь образ, неповторимый и в тоже время свой
собственный, а как же иначе - в нем часть тебя: манера, походка, тело. Все
это - ты. И ты - многогранна. Раз за разом открываешься миру в новом
ракурсе. Я помогу тебе постичь себя, а ты поможешь мне сделать это
прилюдно... Ну, что скажешь?
Заманчиво. Только на секунду Инна представила себя в изумительном
пальто от Полины Бодло, из меха, льна, стекляруса и замши, в которое
влюбилась на показе, слепящий свет софитов и восхищенную публику, дух
захватило от восторга. Искушение было слишком велико.
- Не соглашаешься сразу. Разумно. Другого я от тебя и не ждала. Обычно
уши разрывает безумный визг соплячек и стоны их родителей, когда я делаю им
подобное предложение...
- На семьдесят пять процентов я согласна.
- Что тебя удерживает? Можешь быть со мной откровенна, я же от тебя
ничего не скрываю.
- Ну, думаю, и у вешалок должны быть эталонные формы, хотя бы
приближенные к стандарту девяносто-шестьдесят-на-девяносто. Я там и близко
не стояла.
- Напрасно переживаешь, в данном случае за тебя думать буду я, ведь я
тебя выбираю. Надя Ауэрманн, Кейт Мосс - одна Гулливер, другая - Дюймовочка.
Обе - суперстарз и живут без пресловутых девяноста. Хелена Кристенсен -
обладательница идеальных стандартов. Зато черты лица этой невозмутимой
датчанки схожи с твоими, именно о них я мечтаю. Смотри!
Полина взяла с колен сумочку, безжалостно оборвала длинную
инкрустированную жемчугом ручку и, поднявшись, обмотала ее крест на крест
вокруг Инниной талии. Концы закрепила вольным узлом под грудью и вытянула
ткань сарафана сквозь образовавшиеся щели. Бесформенный сатин в мановение
ока преобразился, переливаясь всеми оттенками синего на каждой гофре.
Последний штрих - булавка с Полининой накидки, украшенная на конце жемчужным
соцветием, скрепила подол между длинных Инниных ног почти у самого естества.
Получились волнистые шортики-манжеты, присборенные обшлагами внутрь.
- Ну! - как фея из сказки, Полина удовлетворенно окинула взором
проделанную работу и довольно вздохнула. - Что я говорила! У тебя есть все
данные. Соглашайся!

8.

В одночасье жизнь Инны Литвиновой круто изменилась, совершив
головокружительный зигзаг. Ей долго пришлось убеждать себя в том, что она
справится с поставленной задачей и явит миру свежую топ-модель. Одну из
сотни тысяч, нашептывало прагматичное самолюбие. А жалкие остатки
романтичной натуры, неискоренимые никакими бедами и заботами, заставляли
смотреть на глянцевые журналы мод по-новому, без зависти и с легким
сочувствием - у этих мордашек все позади, они успели примелькаться. А Инне
Евгеньевне Литвиновой только предстоит, подобно Венере, родиться из пены
бытия.