"Виктор Обухов. Тайна болотных демонов " - читать интересную книгу автора

старался вести себя очень разумно и благонамеренно. И, надо сказать, у него
это неплохо получалось. - Днем он, пожалуй, вообще мог бы показаться идеалом
гостя: места много не занимал, не мешал работать, делил со мною мелкие
хозяйственные заботы, хорошо заваривал чай и жарил из теста, покупаемого о
кулинарии, прекрасные пышки. - Мы ели их с чаем и мирно болтали о всяких
пустяках, в основном - о поэзии (не могу не отметить странного факта: все
люди, вносившие вклад в мою коллекцию, обладали редкой в наше просвещенное
время способностью - любить стихи. Жаль, что мне все некогда серьезно
заняться вопросом о связи таинственных историй с любителями стихов. - То ли
эта связь обязательна и законна, то ли я ошибаюсь, и невероятные вещи могут
происходить с кем попало; не знаю, не знаю... - Но, если я и ошибаюсь, у
меня есть прскрасное утешение: вместе со мною ошибается вся моя коллекция).
Итак, днями Володя казался идеальным гостем, жарил пышки и беседовал со
мной о чем попало. А вот по ночам он, к сожалению, доставлял мне немалые
неудобства: часто ворочался, - шумно, тяжело, то дело вскрикивал или
бормотал что-то невразумительное: монотонным, глухим голосом.

Собственно, историю нашу отсюда и следует начинать. - Володя мешал мне
своими вскриками и ворочаньями, а засыпаю я и без того плохо; вы можете
представить, как я намучился. На второе утро я осторожно поинтересовался, не
снилось ли моему гостю что-нибудь очень неприятное: ибо кричал он так. что
мне неоднократно хотелось подойти к нему и разбудить (я чуть было не
проговорился "задушить": можете представить мои ночные страдания, если я,
человек довольно кроткий, лелеял в ночи такую мысль!). - Володя, выслушав
меня, нахмурился, словно бы вспоминая что-то, а потом, безнадежно покачан
головой (так, видимо, и не вспомнил, чего хотел), объявил:
- Нет... уже не помню.
- Чего?
- Не помню сна, говорю. - Знаете, в последнее время забываю иногда
самые простые вещи. Или, наоборот, что-то невероятное вспоминается.
- Это как?..
- Трудно объяснить. Да, пожалуй, вообще не объяснишь. Но лучше б ничего
не вспоминалось... и не снилось... - Это точно знаю. Лучше б вы меня
разбудили...

Я не стал настаивать на разъяснениях. У Володи было такое серое, такое
безнадежное лицо, когда он говорил, что я забыл даже о своих неприятностях и
пожалел его. - Мало ли что, вправду, привиделось человеку... - За мою
жалость он немедленно (я имею в виду - этой же ночью) отплатил мне черной
неблагодарностью. On ворочался и вскрикивал вдвое больше, чем за предыдущие
две ночи. И вскрики его переходили в столь жуткие звуки, что я из какого-то
мистического страха не решался подойти и разбудить его. Хотя и понимал, что
так было бы лучше и для него, и для меня.
Заснуть этой ночью мне так и не удалось. Хотя - ближе к утру - очень
хотелось. В результате на утро я был как бы несколько одеревенелый. В таком
состоянии человек двигается, как заведенный, глядят на предметы, не очень
понимая их предназначение, и упорно обдумывает самые ненужные проблемы. -
Это все имеет мало отношения к нашей истории; но вспомнить все же забавно. -
Как знать, может, когда-либо попадется эта страница на глаза родственной
душе... - Сообщаю для таковой, что часам к пяти утра почему-то прицепилось