"Алексей Очкин. Иван - я, Федоровы - мы (Героическая быль)" - читать интересную книгу автора

- В погребе, Василий Иванович. Станцию разбомбили, так он в погребе.
Видите, туда провода тянутся...
Генерал-лейтенант с комдивом направились к погребу, от которого
веером расходились провода.
У адъютанта комдива Дымов разузнал, что генерал - командуюющий армией
Чуйков. Адъютант пожаловался Дымову, что сегодня Сологуб его загонял - все
время требует давать телеграммы-шифровки всем комендантам станций, через
которые проследуют эшелоны дивизии.
Вскоре появился командарм Чуйков с Сологубом. Они пошли вдоль
эшелона. Когда командарм поравнялся с батареей лейтенанта Дымова, все
замерли, лишь Кухта, пытаясь убрать свой живот, от старания сопел, нарушая
тишину. Чуйков, обратив внимание на ромбики со скрещенными стволами орудий
на рукавах солдат, остановился:
- Здравствуйте, истребители танков!
- Здравия желаем, товарищ командарм! - выдохнули единым духом бойцы.
- Это вы мне по дороге показывали фиги? - Командарм испытующе оглядел
всех и обратился к Черношейкину: - Ну, вот вы, ефрейтор, отвечайте.
- Так точно, было такое... - запинаясь, ответил усач, - не думали,
что вы...
- Не думали? А другим, значит, можно?
- Никак нет. - Черношейкин испуганно "ел глазами начальство".
Неожиданно командарм рассмеялся:
- Весело едете. Значит, бодрый-то дух есть?
- Так точно, дух есть... - робко вставил Черношейкин.
Чуйков оборвал смех:
- Дух есть, а немец бьет нас. А?
- Так точно! Танков у него уйма, - вытянулся усач. - Однако мы его
тоже дубасили в империалистическую.
- Гляжу, старый солдат, - заметил командарм. - По годкам тебе на
печке бы сидеть.
- Что ж я, бессовестный? - возмутился Черношейкин. - Вон какие
молокососы идут на смерть, - кивнул он в сторону лейтенанта, - а я на
печке буду сидеть? Мы тут одного "зайца"-парнишку сгоняли с эшелона...
Прости господи, только от горшка оторвался и на войну бежит!
Командарм пожал Черношейкину руку:
- Вижу, солдат, боевой дух у тебя есть. А что ж сразу-то оробел?
- Так точно! - подтвердил уже осмелевший Черношейкин и признался: -
Не приходилось видеть самого командарма. Все ж таки вы... птица важная.
Суровые, по-мужицки крупные черты лица командарма смягчились, губы
дрогнули в улыбке. Взгляд строгих глаз теперь был добродушно-веселым и
каким-то очень домашним, никак не вязавшимся с властным обликом
командарма, который за два десятка с лишним лет перенес не одну войну и
имел за плечами много ратных дел. Он взглянул пытливо на Аню и спросил:
- Сестричку не обижаете?
- Никак нет, - встретившись с его веселыми глазами, озорно щелкнула
каблуками Аня. - Санинструктор Косопырикова.
- Разве это допустимо обижать... - не удержался Кухта.
- А что у тебя, браток, живот того... директорский?
- Я директором маслозавода был, товарищ командарм.
- То-то, гляжу, он у тебя, как... - Чуйков сделал рукой округлое