"Владимир Федорович Одоевский. Русские ночи" - читать интересную книгу автора

всех своих произведениях и особенно - в "Русских ночах", Одоевский воплощает
социальную или философскую мысль в художественных картинах, а поэтические
образы его становятся идеологическими символами. Отсюда такой насыщенный
интеллектуализм повестей и рассказов писателя, доходящий иногда до
"метаязыка", т. е. до описания самого процесса творчества (обе эти черты в
перспективе ведут к сложному искусству XX века, например, одновременно и к
"Доктору Фаустусу", и к "Роману одного романа" Томаса Манна). С другой
стороны, Одоевский тревожно чувствовал трагедию любой крайности, в том числе
интеллектуализма и творческой гениальности, лишающей человека полноты,
универсальности.
Боясь крайностей, боясь завершенных точек над "и", Одоевский
принципиально диалогичен (что для романтика необычайно трудно!) и
принципиально фрагментарен. Фрагмент Одоевского как бы воюет против
деспотизма рамок, против лозунгов окончательных решений - и одновременно он
доверчиво, демократично отдан читателю на досказывание, доосмысление. В то
же время фрагментарность связана с глубинными представлениями Одоевского о
всеобщей взаимосвязанности явлений и структур, о том, что небольшой отрезок
бытия отображает для вдумчивого читателя целостные свойства мира.
Оригинальность мировоззрения и метода Одоевского не означает его
автономной отрешенности от века: в его наследии, наоборот, поразительно
много идей и жанрово-стилистических черт, роднящих его с произведениями
таких выдающихся деятелей его эпохи, как Белинский и Герцен (поразительных
именно при большом отличии от них). Особенно много общего у Одоевского с
Герценом тридцатых-сороковых годов: универсальный энциклопедизм,
"платоновская" диалогичность, фрагментарность, а главное - решительная
борьба за целостность, синтетичность мира и знаний, что невольно сближало
"шеллингианца" с "гегельянцем" (ср., например, совершенно "одоевские" фразы
Герцена в цикле "Дилетантизм в науке", создававшемся в 1842-1843 годах, т.
е. одновременно с "Русскими ночами": "Одностороннее пониманье науки
разрушает неразрывное - т. е. убивает живое ... специализм... всеобщего
знать не хочет; он до него никогда не поднимается; он за самобытность
принимает всякую дробность и частность". {Герцен А. И. Собр. соч. в 30
томах. Т. III. М., 1954, с. 59.} Недаром Герцен любил художественное
творчество Одоевского (особенно новеллу "Себастиян Бах").
От "Русских ночей" многие нити протягиваются к исканиям русских
утопических социалистов, петрашевцев, к повестям и романам Достоевского и
далее, к мыслителям и писателям XX века.
"Русские ночи", которым невозможно дать точного жанрового определения и
совокупность идей и форм которых невозможно описать в пределах даже
академической монографии, предлагается современному читателю не только как
памятник русской культуры середины XIX века, но и как произведение, чей
идеологический и художественный потенциал имеет много точек соприкосновения
с проблемами и перспективами нашего времени. Статьи и примечания,
приложенные к текстам Одоевского, более обстоятельно разъяснят читателю и
историческую ограниченность художественного творчества Одоевского, и его
значение для наших дней.


Русские ночи