"Владимир Федорович Одоевский. Русские ночи" - читать интересную книгу автора

оригинальным. Какое внимание, какое участие может возбудить чудак, который
хочет возвратить время прошедшее и давнопрошедшее, когда сокровища и труды
погибали для удовлетворения ребяческого тщеславия, на постройку бесполезных
зданий... теперь нет на это денег, и по самой простой причине - они
употреблены на железные дороги.
- Так по твоему мнению, - отвечал Фауст, - египетские пирамиды,
страсбургская колокольня, кельнский собор, флорентийский крещатик - все это
произведение одного ребяческого тщеславия; твое утверждение, правда, не
противоречит многим историкам нашего века, но, кажется, они, тщательно
собирая так называемые факты, забыли два довольно важные: первое, что
названия, которые мы даем человеческим страстям, никогда не выражают их
вполне, а лишь приблизительно, что вошло в привычку человечества, кажется,
со времени вавилонского смешения языков; и второе, что под всяким ощущением
скрывается другое, более глубокое и, может быть, более бескорыстное, под
другим третье, еще более бескорыстное, и так до самого тайника души
человеческой, где нет места для внешних, грубых страстей, ибо там нет ни
времени, ни пространства. Человеку, более или менее огрубелому, его
собственное, внутреннее, чистое чувство представляется в виде внешней
страсти, тщеславия, гордости и проч.; он думает, что удовлетворяет этой
страсти, а в самом деле повинуется лишь сему внутреннему, для него самого
непонятному чувству. Символ такого претворения страстей я вижу в комете;
комета никогда не следует своему нормальному пути: она беспрестанно
уклоняется от него, притягиваемая то тем, то другим небесным телом, и оттого
прежние астрономы, не принимавшие в расчет сих пертурбаций, ошибались в
своих предсказаниях; но, несмотря на то что эллиптический или параболический
путь кометы принимает вид других кривых линий, ее первоначальный путь
остается неизменным и все-таки влечет ее к солнцу какой-либо планетной
системы.
Виктор. Согласен, что такой оптический обман действительно существует
для человека, - но все я не вижу причины обращаться на тот путь, который уже
пройден, и вместе с Пиранези плакать о том, что ужо прошло то время, когда
деньги тратились на постройку гигантских и все-таки бесполезных зданий...
Фауст. Мне кажется, что в Пиранези плачет человеческое чувство о том,
что оно потеряло, о том, что, может быть, составляло разгадку всех его
внешних действий, что составляло украшение жизни, - о бесполезном...
Виктор. Признаюсь, если б страсбургскую колокольню вытянуть еще
подлиннее - в рельсы железной дороги, то она для меня была бы еще лучшим
украшением жизни; ибо что ни говори, а железные дороги, сверх своей
практической пользы, имеют своего рода поэзию...
Фауст. Без сомнения; потому что человек, как я уже заметил однажды,
никак не может отделаться от поэзии; она, как один из необходимых элементов,
входит в каждое действие человека, без чего жизнь этого действия была бы
невозможна; символ этого психологического закона мы видим в каждом
организме; он образуется из углекислоты, водорода и азота; пропорции этих
элементов разнятся почти в каждом животном теле, но без одного из этих
элементов существование такого тела было бы невозможно; в мире
психологическом поэзия есть один из тех элементов, без которых древо жизни
должно было бы исчезнуть; оттого даже в каждом промышленном предприятии
человека есть quantum {некоторое количество, доля (лат.).} поэзии, как,
наоборот, в каждом чисто поэтическом произведении есть quantum вещественной