"Майкл О'Двайер. Утопая в беспредельном депрессняке " - читать интересную книгу автора

Винсент посмотрел на жену, сидевшую на постели. Он подумал, что
наконец-то понял ее, понял, почему она плачет. Но это было так глупо! Он
всегда давал ей все, что она хотела, чтобы доказать, что любит ее. Он
подарил ей такой дом, о каком она мечтала, галерею, все свои работы, а
теперь она боялась, что он отберет у нее все это.
Он слез с постели и направился к картинам без рам, составленным
вплотную у стены. По дороге он захватил что-то с мольберта, стоявшего
посреди комнаты. Подойдя к полотнам, он взял первое попавшееся и поднял его.
Это был, естественно, один из этюдов обнаженной Элизабет.
- Посмотри, Хелена, - сказал он. - Это холст и краска на нем, и больше
ничего. - Он сделал паузу, чтобы убедиться, что она внимательно смотрит. -
Это ничего не стоит! - выкрикнул он. Затем успокоился и продолжал тихим
дрожащим голосом: - И эта картина, и та, и все они ничего не стоят. В них
нет никакого смысла до тех пор, пока ты не увидишь того, что вижу я, не
почувствуешь то, что я чувствовал, и не поймешь, почему я написал ее именно
так. Смотри, вот она сидит на краю постели, упершись локтями в колени, и
держит у лица кусок ткани. Неужели ты ничего не видишь?
- Да нет, почему, я вижу, Винсент. - Она встала с кровати и сделала шаг
вперед, чтобы лучше разглядеть картину.
- А по-моему, все-таки не видишь. Ну, подумай, что ты здесь видишь? Или
здесь? - Он взял другой холст.
Женщина, изображенная на этой картине, стояла у окна спиной к зрителю
на фоне ночного неба. Она была обнажена; в руках, поднятых над головой, она
держала ночную сорочку, как будто собиралась набросить ее на себя.
- Это же ты, Хелена! Ты, а не Элизабет. Всюду ты. Именно поэтому ни на
одной картине не видно лица. Я писал тогда, когда мог живо представить себе
тебя - как ты стоишь, как двигаешься. Я всегда хотел написать твой портрет,
но тебя никогда не было. И единственное, что мне оставалось, - сажать перед
собой Элизабет в такой позе, какую могла бы принять ты. Я не хотел писать ее
лицо, чтобы не пропало то чувство, которое я испытывал к тебе. Я всякий раз
воображал, что это ты глядишь на меня. На всех этих полотнах ты, Хелена!
Винсент был больше не в силах смотреть на Хелену. Он выронил картину и
закрыл лицо руками.
- О боже! - простонала Хелена. - Винсент!..
- О боже! - простонала сестра Макмерфи. - Сильвестр! Это бесподобно!
- Моя матушка всегда говорила, что из меня выйдет толк.
- Не надо. Не говори. Ничего. Подвинься чуть-чуть. Вот. Так.
- Как скажешь.
Мистер Гудли лежал на боку поперек постели, нежно поглаживая левой
рукой ее левую грудь. Сестра Макмерфи расположилась под прямым углом к нему;
левая нога ее находилась между ног мистера Гудли, правая - на его талии.
Голову она положила на руки и целиком сосредоточилась на том, чтобы ощущать
его внутри себя. Мистер Гудли, справившись с возбуждением, закрыл глаза и
опустил голову на свою правую руку. Но даже это незначительное движение
заставило сестру Макмерфи застонать. Он почувствовал, как ее ноги слегка
сжали его.
Так они пролежали, почти не двигаясь, около часа. Затем, не в силах
больше сдерживаться, они перешли к бурной фазе. Их извивающиеся потные тела
отталкивали и притягивали друг друга. Сестра Макмерфи вытянула руки и
расслабилась, чтобы глубже впустить его.