"Александра Огеньская. Старовский раскоп " - читать интересную книгу автора

тихонько всхлипывая и подвывая. Потом поднялась и снова посмотрела в
зеркало. То же самое. Глаза оставались желтыми, как старые фонари. Захотела
позвонить Кольке. Испугалась. Что же это такое?! Это не гепатит. Там тоже
глаза желтеют, но зрачки остаются нормальными. Что за бред?! Вчера
поцарапала пантера. У пантеры тоже глаза были желтые глаза. Был такой фильм
с Алеком Болдуином, "Люди-кошки". Там девушка была...
Что-то еще важное упустила. Поняла - плечо не болело больше. Осторожно
отодрала пластырь и долго тупо разглядывала розовую полосочку шрама. Так мог
бы выглядеть порез месячной давности... К врачу идти теперь уже в любом
случае несколько поздновато.
Дрожь прошла.
На работу нельзя. Несмотря на тридцать человек студентов, которые
жаждают в течение ближайших двух часов услышать про железный век. Телефон
звенеть перестал. И, кстати, голова больше не болела. Тошнота опозналась как
сводящий желудок голод. С кухни пахло мясом. Продолжало трясти, но есть
хотелось сильней.
Из духовки достала вчерашнюю недоготовленную курицу. С нее еще стекал
красный жирный сок. Доготовить? Нет, есть определенно хотелось сильней.
Сильней и сильней...


***

Зубы давно уже перестали выбивать дроби. Пальцев ног не чувствовал.
Корка подшившей ссадины на плече сорвалась и под рубашкой кровило. Кружилась
голова. Был пролесок... один... Но там не было веток. Только высокие сосны,
голые почти до самых верхушек. А снег лежит такой толстый, что выковыривать
из-под него хвою и шишки бессмысленно. До второго пролеска еще минут десять
идти. Последний час Андрей разговаривал с коллегой "по цеху" Эсташем.
Мысленно, конечно, и с воображаемым Эсташем, который никогда, в общем, особо
хорошо по-русски не говорил. И особо близким другом тоже не был. Почему
выбрал его собеседником, и сам не знал... Почему не приятеля Антона? Не
подругу Таню? Почему не отца?
- Что, Эсташ, случалось тебе в такое дерьмо вляпаться?
Возможно, случалось... Эсташ ничего не отвечал, только таинственно
хмыкал, собирая у черных сицилийских глаз морщинки намека. Невысокий,
легкокостный, с манерами какого-нибудь пиратствующего дворянина из романов
Сабатини, явно потрепанный жизнью - он мог вляпаться и в худшее. И вышел
живым.
- А я вот, представь, и не знаю, что теперь делать... Я пару раз в
пионерском лагере бывал и однажды в выезде на два дня. Все. Я вообще не умею
костер разводить. Но это чушь, конечно... Чушь... Я не знаю, что мне делать
дальше... Кто меня заказал? Не ты ли? Что мы с тобой могли не поделить? Нет,
вряд ли. Ты слишком далеко. Тебе легче. У тебя небольшой коттедж в
Иль-де-Франс и гарантированный доход. А я вот сижу... в своем... Урюпинске,
блин, и вряд ли когда уже теперь уеду отсюда. Думал, ненадолго приехал,
только отдохнуть от суеты и последних событий... Ну, ты помнишь... И
застрял. У нас, знаешь... жизнь засасывает... как болото...
Тот молчал. Никак не прокомментировал. Холодная пустота вокруг тоже
молчала.