"Арман Огюстен, Луи де Коленкур. Поход Наполеона в Россию " - читать интересную книгу автора

системе, то есть к единственному оружию, которым располагали против Англии;
это дополняло меры, условленные в Тильзите, и являлось результатом того
положения, в которое поставили Европу эгоизм Англии и проекты Питта,
сводившиеся к войне не на жизнь, а на смерть. Конечно, с точки зрения
прозорливой политики нелегко было отдать Швецию, а следовательно, и
Финляндию, на произвол ее честолюбивого и могущественного соседа, но такова
была логика фактов[30].

Континентальная система могла быть эффективной лишь в том случае, если бы
она была повсеместной. Оставить для английских товаров рынок сбыта на
севере значило бы парализовать все другие меры и превратить в иллюзию все
уже принесенные жертвы. Уже слишком явственно ощущался ущерб, причиненный
тем, что не удалось закрыть для этих товаров двери Турции, которая
наводняла ими южную Германию и Польшу. Да и какая щепетильность должна была
останавливать императора Наполеона? Здраво рассуждая, мог ли он
предполагать, что Швеция, в случае если ей предоставят по собственному
выбору закрыть свои порты перед англичанами или ввязаться в войну с Россией
и Францией, предпочтет эту последнюю столь реальную и столь близкую к ней
опасность временным неудобствам, вытекающим из торговых затруднений,
которые испытываются к тому же всем континентом и даже Австрией, несмотря
на ее враждебные намерения? Даже допуская, что король в порыве раздражения
доведет дело до крайности, должен ли был император проявить к Швеции,
которая была тогда его явным врагом, больше внимания, чем проявила к ней
когда-то Англия, ее союзница?

Прежде чем возвратиться к рассказу о том, что происходило в Эрфурте, я
считаю необходимым отметить еще некоторые подробности, касающиеся договора
о согласии, договора, весьма замечательного, поскольку он разоблачал те
принципы, которые отныне Англия считала нужным установить в своих интересах
и которые она заставила Европу положить в основу умиротворения 1814 г.

Этот договор о. согласии, явившийся результатом предварительных шагов и
предложений, сделанных 19 января, был подписан в Петербурге 11 апреля. Одна
из статей договора обеспечивала за Россией Финляндию, Молдавию и Валахию.
Другие статьи провозглашали независимость Голландии, объединенной в виде
Нидерландского государства, независимость Швейцарии, восстановление
сардинского короля в Пьемонте с расширением пьемонтской территории,
эвакуацию Италии, передачу Неаполя Бурбонской династии, и, наконец, договор
провозглашал так называемый европейский статут, гарантирующий независимость
всех государств и создающий преграду для всех будущих попыток узурпации.

Когда я перечитываю теперь свои заметки, чтобы привести их в порядок, я
никак не могу написать эту дату, не вспомнив о другой, последующей дате (11
апреля 1814 г. - договор в Фонтенбло[31] ), которая положила конец великой
эпохе и дала возможность осуществить этот план, до тех пор, несомненно,
казавшийся лишь мечтой, родившейся в 1805 г.

Возвращаюсь к Эрфурту. Так как положение вещей требовало, чтобы Швеция
участвовала в общем деле всего континента, то было очевидно, что ввиду
географического положения России на нее одну должна быть возложена задача