ПРЕРВАННЫЙ РАЗГОВОР

— Точные координаты Саргассовой станции до сих пор неизвестны?

— Нет, капитан.

— Я вас много раз просил, Крок, не называть меня так.

— Ох простите, Матвей Петрович,— проговорил он глухим голосом. — Иногда я действительно немного забываюсь.

— Ваша забывчивость когда-нибудь нам дорого обойдется. Если вы для меня Крок, и только Крок, то и я для вас — запомните раз навсегда ! — всего лишь якут, программист, Матвей Петрович Ивашев.

— Слушаю, якут программист Матвей Петрович. Постараюсь следить за собой. — Слегка поклонившись, Крок продолжал: — Итак, повторяю, мой друг, якут и программист, координаты пока мне неизвестны. Я их узнаю лишь на месте. Думаю, что станция будет где-то в этом районе.

— Ну, этого, конечно, мало. Как только точные координаты станут вам известны, сообщите их «Оттону». Ваши позывные — «ИНА 2», позывные «Джидая» — «ЭЦИТ». Кстати, ваш сарказм мне непонятен.

— Простите, Матвей Петрович. Ей известно, что вертолет должен будет взять меня?

— Мы не допустим, чтобы Анна Николаевна выплакала свои прелестные глазки по своему жениху.

— Я хотел бы, Матвей Петрович, еще раз повторить наши условия; я обязан сообщить вам координаты первой длительной остановки — и больше ничего. Вы, со своей стороны, должны были добиться немедленного освобождения Анны Николаевны. Не забывайте, что она тяжело больна. Надеюсь, что теперь, после того как я согласился на эти условия, она свободна?

— Я уверен в этом… Как только мы с вами договорились, я немедленно послал радиограмму. О здоровье тоже беспокоиться не стоит — у «ЭЦИТа» лучшие врачи, привлеченные со всех концов света. Что же касается наших условий, то мы ждем от вас только сообщения координат длительных остановок по всему пути следования судна.

— Как? По всему пути следования? Речь шла только о первой станции ! И после первого же моего сообщения меня должен был взять вертолет с «Джидая». Я не понимаю, Матвей Петрович… Вы ставите новые условия. Мы об этом не договаривались.

— Ну, Крок, разве это так уж важно? Совет корпорации внес это незначительное изменение, предусматривая различные случайности, которые могут помешать нам использовать ваше первое сообщение. Стоит ли из-за этого спорить? Единственным неприятным последствием для вас может явиться лишь отсрочка на несколько дней перехода на наше судно.

— Да вы что, Матвей Петрович! Это слишком рискованно!

— Разве вы когда-нибудь чего-нибудь боялись, дорогой Крок? — пренебрежительно усмехнулся Матвей Петрович. — Один раз или два-три раза. По существу, это ведь одно и то же. Впрочем, если это вас не устраивает, у меня есть еще время сообщить Организации о вашем отказе. Но при этом не берусь предсказывать дальнейшую судьбу Анны Николаевны…

— Хай, Матвей Петрович, я не возражаю. Но я хочу быть уверенным. Вы должны мне дать гарантии, что с этого момента Анна Николаевна совершенно исключается из игры и что при всех обстоятельствах я буду снят с судна до его прибытия в конечный пункт.

— Крок! Вы можете не сомневаться, что ваши желания будут исполнены в точности. Даю вам слово якудзы! Это больше, чем клятва. Кстати, Крок, когда вы должны закончить свой рейс? Вы понимаете, насколько нам необходимо это знать в связи с вашим вторым требованием?

— Ну? — настаивал Матвей Петрович, не дождавшись ответа. — Чего вы стесняетесь? Как мы сможем подготовить

— Я не знаю,— глухо ответил Крок, не поднимая головы и опускаясь на стул по другую сторону стола.

— Этого не может быть! — резко возразил Матвей Петрович, ударив ладонью по карте. — Вы требуете от меня гарантий, не давая мне возможности подтвердить их! Это нелогично. И наконец, какая разница между информацией о координатах и информацией о сроке прибытия? Почему вы первую можете давать, а вторую — нет?

— Перестаньте жеманничать и ломаться, Крок! — решительно продолжил он после минутного молчания. — Я должен знать срок. Если вы не скажете, то наше соглашение аннулируется. И не только соглашение. Мы больше не будем заинтересованы в вашем благополучии. Ну! — досадливо и с нетерпением закончил Матвей Петрович. — Срок! Срок! Стоит ли ссориться друзьям из-за такого пустячка!

— Хорошо… Но я не уверен… Я слышал, что срок назначен на двадцать третье августа…

— Теперь все ясно, любезный Крок. Конечно, до двадцать третьего августа мы успеем снять вас с судна. «Джидай» или другой наш корабль даст вам своевременно знать об этом…

— Что вы думаете, Крок, делать, когда приедете к нам? Ведь вы будете очень богатым человеком… — И, сдержанно улыбнувшись, добавил: — Обладателем прекрасной и здоровой жены… Счастливчик, одно слово.

— Не знаю еще, Матвей Петрович,— глухо и неохотно ответил Крок. — Может быть, куплю себе остров и напишу какой-нибудь приключенческий роман.

— Вы чересчур романтичны, Крок! — ехидно заметил собеседник. — Ну-с, а теперь вернемся к делу. — Матвей Петрович наклонился над картой и продолжал: — В следующем, самом удобном пункте — Гибралтаре — вас будет поджидать…

— Внимание! — прошептал он. — Все документы о походе — на стол !

— Вы уверены, что это… что это… к нам? — тихо спросил Крок.

— Еще как уверен! — зло усмехнулся Матвей Петрович и, вытащив из кармана металлизированный конус, щелкнул на нем клавишей. Из конуса на стол плеснул широкий алый луч и в несколько мгновений превратил все документы в пепел.

— Бросайте все эти свои документы на стол ! — приказал Матвей Петрович.

— Я предпочитаю не носить с собой лишних документов, — спокойно ответил Крок. — У меня отличная память.

— Скорее надевайте плащ! — Матвей Петрович, обнаруживая неожиданную силу, начал придвигать к дверям тяжелый книжный шкаф. Из передней послышался гулкий удар, другой, и потом треск дерева.

— Проклятие! — выругался Матвей Петрович. — Наденьте плащ — и в окно! Живо!

— Ивашев, откройте! Мы знаем, что вы здесь!

— Ваша жизнь теперь дороже моей, — прошептал он, вкладывая ему в руку шнур с петлей. — С вашей жизнью связан успех всего дела, победа или позор нашей Организации. Спасайтесь! Я их задержу здесь, сколько смогу, и последую за вами. Прыгайте и сейчас же дерните за петлю!

— Да прыгайте же, черт вас возьми! — почти задохнувшись от ярости, прорычал Матвей Петрович.

— У нас очень красивый город! Колыбель революции. Я буду по нему скучать, — явно не к месту заметил Крок и шагнул в темноту, внизу что-то хлопнуло, как пробка, вылетающая из бутылки с шампанским.

— Ерофеев и Петров, освободите раненого! — послышалась команда. — Максимов! Вызвать врача! Коваленко, ко мне! Помогите тушить огонь! Сорвите портьеру!

— Придержите портьеру, пока совсем не потухнет,— обратился он к своему помощнику.— Не прижимайте бумаг, чтобы не испортить золу…

— Здравствуйте, капитан Маэда… Как вы себя чувствуете?

— Чувствую терпимо, но протестую… против этого дикого нападения… Требую немедленно доставить меня в консульство,— проговорил он слабым голосом.

— Квартира советского подданного инженера Ивашева, насколько мне известно, не пользуется правами экстерриториальности,— улыбнувшись, ответил лейтенант. — Вам следовало открыть двери и назвать себя, капитан. Может быть, мы сумели бы тогда сделать церемонию нашего знакомства менее болезненной.

— Кажется, потерял сознание,— заметил Ерофеев. В комнату вошел Максимов.

— Врач скоро прибудет, товарищ лейтенант, — доложил он.

— Отлично! Он его приведет в чувство, а пока сделайте ему первую перевязку. Потом займитесь обыском в этой комнате. Ерофеев, Петров и Коваленко — в остальных. Сергеев останется со мной. Все найденные бумаги — сюда, на стол. Делать все максимально внимательно и быстро!

— Сергеев, это вы раскрыли окно?

— Нет, товарищ лейтенант. Оно, вероятно, было и раньше раскрыто.

— Сергеев, свет сюда!

— Здесь кто-то стоял… совсем недавно… Дождь даже не успел смыть следа,— тихо проговорил лейтенант.

— Французский табак… Скорее всего «Галуаз», зола… земля… — Понюхав и секунду подумав, добавил: — Из окурка, приставшего к каблуку или подошве.

— Ясно, товарищ лейтенант,— сказал Сергеев, светя лампой. — Кто-то тут определенно стоял.

— Да, но кто именно? — задумчиво спросил лейтенант.

— Здесь стоял человек… — пристально всматриваясь в подоконник, тихо говорил лейтенант. — Здесь стоял человек очень высокого роста, с большим размером ботинок… Но кто же он? И куда девался? Неужели по стене спустился с сорокового этажа? Прямо человек-паук!

— Сергеев, спуститесь с Максимовым и осмотрите двор внизу, под этим окном.

— Добрый вечер! — поприветствовал он Маркина, разворачивая конфету.

— Добрый, — недоверчиво ответил тот и, не сдержавшись, поинтересовался: — А что вы там, в клумбе, делали?

— Пишу диссертацию, — приветливо ответил ему незнакомец, попутно сунув конфету в рот. — Тема: уровень радиоактивного загрязнения крупных городов. Жаль только, что счетчик Гейгера мне по очереди только к ночи достается. Что поделаешь, новая модель.

— Как интересно! — искренне увлекся пенсионер, надевая очки, чтобы получше разглядеть новейшее достижение отечественной науки. — Уровень-то высокий?!

— Невероятно, — грустно поделился молодой человек.

— Я говорил! — вздохнул Маркин. — Жизнь в городах становится опасной.

— Вы даже не подозреваете, до какой степени, — поддержал его незнакомец.

— А как это действует? — приблизив глаза к прибору, уточнил пенсионер.

— Проще некуда, — заверил молодой человек, приставил прибор к голове Маркина и нажал на кнопку.

— Нет, наука не стоит на месте, — удовлетворенно констатировал незнакомец.

— Ах да, конечно! Дружба! Я понимаю, — кивнул молодой человек и нагнулся к собаке.

— Где вы это нашли? — спросил лейтенант, с недоумением рассматривая странную находку.

— Как раз под этим окном, товарищ лейтенант, — ответил Сергеев. — Оно висело на дереве. Запуталось в ветвях. Еще там гражданин без сознания. И собака его тоже без сознания. Электрошок. Да, вот еще — у животного в анусе обнаружен фантик от конфеты «Золотой ключик». — И он протянул пакетик с фантиком офицеру.

— Теперь все понятно,— сказал лейтенант, брезгливо разглядывая на свет фантик. — Портативный парашют «Григ-14» — это очень прогрессивно, а «Золотой ключик» в собачей попе — это очень смешно. Судя по всему, у нас очень серьезный противник.