"Вадим Охотников. Дороги вглубь" - читать интересную книгу автора

- Думал... - наконец ответил он.
- И к какому заключению пришли?
- Видите ли... как вам объяснить? Изобрести что-либо - это значит
всего-навсего дать первоначальную идею. Но кому нужна идея, не воплощенная
в жизнь? Изобрести что-либо - это значит затратить, как признался один
очень крупный изобретатель, одну десятую часть одного процента тех усилий,
которые требуются, чтобы изобретение было реализовано... Вы понимаете
меня! Одна десятая часть одного процента! Целая армия трудолюбивых
инженеров работает над осуществлением проекта! При этом первоначальная
идея обычно настолько видоизменяется, что уже не может считаться
принадлежащей одному человеку...
Когда я слышу, что такая-то машина изобретена таким-то инженером, мне
это не нравится! А почему не упоминаются люди, трудившиеся, может быть,
всю свою жизнь для того, чтобы изобретение получило практическое
применение, чтобы машина приобрела форму, известную нам теперь?
- Вот оно что... - задумчиво протянула Семенова. - Вы таким образом
хотите оправдать себя?
- А я и не оправдываюсь... - холодно продолжал Трубнин. - Я делаю свое
дело.
Я совершенствую машины, довожу до величайшей точности их работу. Я
собираю и воплощаю в математические формулы свои наблюдения, провожу
научно-исследовательскую работу. На основании моей работы можно строить
прочные и нужные машины.
В это время в глубине аллеи показалась черная собака. Она остановилась
и, виляя хвостом, стала наблюдать за сидящими на скамейке людьми. Вскоре
из-за поворота появились инженер Крымов и механик Уточкин.
- Вот и сам поэт идет, - произнес Трубнин. - Сейчас я познакомлю вас с
ним, - добавил он, приподнимаясь со своего места.


Глава пятая

По мере того как темнело, Гремякин все энергичнее ходил по своему
кабинету.
Изредка он останавливался у открытого окна, чтобы вдохнуть полной
грудью вечернюю свежесть, а затем снова принимался шагать из угла в угол.
- Стальные трубы... А если диаметр больше? А?.. В самом деле, увеличим
диаметр, - директор смотрит в глубину комнаты, где в полумраке
вырисовывается темный силуэт письменного стола.
В поселка один за другим зажигались огни. На горизонте мелькали зарницы.
Слышались далекие раскаты грома. Приближалась гроза.
- Пусть доставляют на самолете! Точка! - проговорил Гремякин и
стремительно подошел к столу. - Все... никаких возражений быть не может!
Даже наедине Константин Григорьевич продолжал чувствовать себя членом
большого коллектива. Он мысленно спорил с людьми, доказывал им, спрашивал
у них совета, соглашался с ними или опровергал их мнение. Это была
своеобразная форма творческого процесса, присущая многим людям, но
обостренная у Гремякина до крайности.
- Такие возможности... А мы? Что делаем мы, спрашивается? - резко
повернувшись, директор направляется к выходу.