"Вадим Охотников. Дороги вглубь" - читать интересную книгу автора

- Знаю! - весело воскликнул Костя. - И обед пропустили... Все знаю.
Сейчас и обед и ужин сюда принесут сразу.
- Зачем? Я не просил.
- Нельзя, Олег Николаевич! По фронтовому уставу не положено...
Регулярное принятие пищи есть одно из основных условий поддержания
боеспособности, - шутил Уточкин.
- А если боец попал на вражескую территорию?
- Это другое дело. А тут кругом наши...
- Не все, Костя...
- Не вижу противника.
- Вы не видите, а я вижу, - ответил Крымов, думая о том, что избавиться
от Кости ему уже не удастся.
Этот добродушный и немного забавный юноша был в институте первым
человеком, к которому он почувствовал расположение. Олегу Николаевичу
захотелось поговорить с ним откровенно.
- Директор, неизвестно почему, отнесся к моему проекту очень холодно, -
начал он.
- Неверно...
- Мой непосредственный начальник инженер Трубнин проявляет к нему
полное равнодушие.
- Это еще неизвестно...
- Единственный человек, который меня понял, - инженер Цесарский.
- Опять неверно...
- Это почему же?
- Цесарский ко всему относится с восторгом...
В дверь постучали, и в комнату, извиняясь на все лады, вошел
конструктор Катушкин.
- Олег Николаевич! Простите меня, что вошел к вам без спроса, - говорил
он, отмахиваясь шляпой от радостно встречавшей его собаки. - Ваше
выступление вчера произвело на всех сильное впечатление... Это так
замечательно! Можно присесть?
Катушкин, захлебываясь, стал рассказывать, что он слышал от различных
людей о вчерашнем литературном вечере. По его рассказу, выходило так, что
литературного вечера и не предполагали делать, а все собрались для того,
чтобы участвовать в диспуте о романтике в технике.
В комнату вошла официантка столовой, и голодный Крымов, слушая
Катушкина, принялся уничтожать принесенный обед.
- Умное животное! - восторгался конструктор, наблюдая за собакой,
грызущей кости, которые ей бросил Крымов. - Понимаете, Олег Николаевич, я
как-то заметил, что она разбирается в поэзии! Давайте попробуем...
Он поднялся во весь свой высокий рост и начал читать стихотворение
Надсона.
Собака продолжала молча грызть кость.
- Теперь прочту свое! - проговорил поэт, прервав чтение.
То ли от того, что он начал читать свое стихотворение еще громче, или
по другой причине, но собака неожиданно оскалила зубы и глухо заворчала.
- Вот видите, - печально сказал конструктор, прекратив чтение, -
разбирается!
Олег Николаевич понял, что Катушкин старается его развеселить.
"Может быть, я действительно выгляжу слишком грустным?" - подумал он и