"Фрэнк О'Коннор. Патриарх" - читать интересную книгу автора

и подымало нас зимою в половине шестого утра из постели, и мы шли на мессу
по убитым в пасхальную неделю.
Это я тоже люблю вспоминать. Сколько раз серым, зверски холодным утром
мы шли в полутьме по улицам спящего города под лай потревоженных нами
собак. Со временем эти походы стали для нас своего рода приключением: лай
собак, перестук наших башмаков по пустынным плитам тротуара, тени редких
прохожих, спешащих на работу, слабый свет костра, зажженного ночным
сторожем на набережной, река, с которой взмывали к нам чайки, холод,
дождь, блаженное чувство отрешенности, навеваемое безмолвием домов, потом
захлопнувшаяся за нами дверь и принявшая нас в свое тепло, полумрак и
запахи церковь с ее розоватыми, голубоватыми и шоколадными статуями, где
молодой священник служил мессу для десятка - редко более - таких же, как
мы, смельчаков; и наконец быстрое возвращение домой по просыпающимся
улицам, в нашу кухоньку, где в очаге уже были сложены дрова, ожидая, когда
поднесут к ним спичку и подвесят сверху чайник.
К этому времени вся страна жила как на вулкане, и для Патриарха
наступили счастливейшие в его жизни дни. Он всегда любил видеть вокруг
себя молодежь, и теперь вокруг него было полно молодежи, которая к нему
прислушивалась. Он тряс меня, нескладного шестнадцатилетнего парня, за
плечо и кричал: "Торопись, Дермонд, торопись, я тебе говорю! Торопись
становиться взрослым, не то мы освободим старушку Ирландию без тебя!"
Это по его рекомендации волонтеры стали так рано давать мне задания -
не бог весть какие, часто бессмысленные, но полные для меня захватывающих
ощущений.
Слоняться от угла к углу по улице, надвинув шапку на глаза и запустив
руки в карманы, получать тычки и затрещины от старых злыдней -
полицейских, а потом мчаться с докладом в лавку Майкла - о, как это было
захватывающе и чудесно!
А участие в боевых учениях за городом в конце летнего дня! Маленькие
отряды, разбросанные там и сям; построение и переход по тенистой летней
дороге на далекую поляну где-нибудь на вершине холма; строевые упражнения
в лучах заходящего солнца и в послезакатных сумерках; перебежки в высокой
траве, сидение в укрытии за каким-нибудь бугорком в промокшей от росы
одежде. Первые звезды, бледные на еще пламенеющем небе, силуэты
волонтеров, полуротой, голова в голову одолевающих склон; колыхание и
хлопанье сигнальных флажков, заливистые свистки, раздача нелегальных газет
и замирающее от наслаждения сердце, когда - очень редко - тебе разрешают
подержать револьвер.
Чудесно быть в такое время молодым - не настолько молодым, когда еще
рано играть в солдаты, но и не настолько зрелым, когда игра эта начинает
раздражать, а как раз таким, когда душа открыта впечатлениям и когда без
всего этого ей нечем было бы себя занять, кроме как книгами, спортивными
играми и первым любовным томлением.
Конечно, само собой разумелось, что я обо всем рассказываю Патриарху.
Даже о секретных заданиях - он волновался из-за них больше меня, но был
осмотрительнее - спрашивал, например, в каком часу капитан Монселл, за
которым я следил, шел домой, или о коттедже за казармами, где, как я
обнаружил, хранилось немецкое ружье в превосходном состоянии, или в каком
месте мы отсиживались, когда это требовалось в ходе выполнения задания.
Мы были тогда зелеными юнцами, но, как ни странно, когда объявили