"Фрэнк О'Коннор. Гений" - читать интересную книгу автора

стать композитором, и только им.
В тот же вечер, лежа в постели перед сном, я решил потолковать с мамой
на тему о женитьбе. Я старался быть как можно деликатнее, так как между
нами давно существовал уговор, что я женюсь именно на ней, и сейчас мне не
хотелось, чтобы она заметила перемену в моих чувствах.
- Мамочка, - спросил я, - если джентльмен предлагает даме выйти за него
замуж, что он говорит?
- Некоторые говорят слишком много, - резко ответила она, - Больше, чем
есть на самом деле.
В голосе у нее прозвучало раздражение; мне показалось, что она
разгадала мой секрет, и мне стало ее понастоящему жалко.
- Если джентльмен скажет: "Простите, не выйдете яи вы за меня замуж?" -
достаточно этого? - не отставал я.
- Ну нет, все-таки сперва он должен сказать, что любит ее. - Независимо
от чувств, которые она при этом испытывала, мама не считала возможным
обманывать меня, когда речь шла о важных вещах.
Но насчет интересующей меня проблемы расспрашивать ее, как я
удостоверился, было бесполезно. Несколько дней подряд я приставал с
расспросами ко всем в школе и услышал несколько поразительных фактов.
Один мальчик самым доподлинным образом прилетел на снежном облаке,
причем на нем было ярко-голубое платьице. Однако, к его и моему великому
огорчению, платьице давно отдали сироте с Главной Северной улицы. Я долго
и глубоко переживал столь неосмотрительное уничтожение улики. Чаша весов
общественного мнения склонялась в пользу объяснения миссис Двайер, про
теорию же мотора и заводной рукоятки не слыхал ни один человек в школе.
Возможно, теория и была уместна во времена маминого детства, но теперь она
безнадежно устарела. Из-за нее я стал посмешищем в глазах семейства, чьим
добрым мнением я так дорожил. И без того мне было трудно поддерживать свое
достоинство перед девочкой, которая решала алгебраические задачи, в то
время как я не мог производить деление столбиком, не наделав глупейших
ошибок, вызывавших у нее хохот.
Я и по сию пору не терплю, когда меня подымают на смех женщины. В этом
отношении у них начисто отсутствует чувство меры. Как-то мы вместе
поднимались после школы на Гардинер-хилл, и Уна остановилась, чтобы
полюбоваться на младенца в коляске. Младенец ей заулыбался, она дала ему
пососать свой палец, и он стал махать кулачками и сосать, как бешеный, а
она опять принялась хихикать.
- Тоже, наверное, мотор заводили? - заметила она.
По меньшей мере четыре раза она напоминала мне о моей наивности и из
них дважды в присутствии других девочек. И каждый раз я бывал поражен в
самое сердце, хотя и делал вид, будто не обращаю внимания.
Поэтому я принял решение не ставить себя больше под удар. Один раз мама
пригласила Уну и ее младшую сестру Джоан на чай, и я все время мучался в
ожидании, что мама скажет в следующую минуту. Я чувствовал, что женщина,
которая рассказывает подобные истории про младенцев, способна на что
угодно. Вскоре разговор перешел на смерть маленького Джона Джоу, и
нахлынувшие недавние воспоминания обдали меня волвой унижения. Я дважды
сделал попытку переменить разговор, но мама каждый раз к нему возвращалась.
Она была преисполнена сострадания к Двайерам и сожалений о мальчике и
чуть не довела себя до слез. Наконец я встал и велел Уне с Джоан идти со