"Фрэнк О'Коннор. Сын своего отца (Из автобиографических книг) " - читать интересную книгу автора

Она, бедняжка, тоже не была семи пядей во лбу, однако понимала, что
работа библиотекаря - единственная, с которой я справлюсь, и, потупившись,
предложила добавлять к моему жалованию полкроны, а если удастся, то и пять
шиллингов в неделю, пока не подвернется чтолибо получще. Я и слышать об
этом не хотел, зная, как тяжело достанутся ей эти шиллинги.
Но прошло несколько дней, и она, взяв взаймы немного денег, купила
приличный фибровый чемоданчик, куда сложила несколько рубашек, смену
нижнего белья и две-три пары носков, которые сама связала. Почему-то
врезалось в память, что она запаковала еще и изображение святого семейства
- а вдруг в такой заштатной дыре, как Слайго, его нельзя будет достать! -
и я двинулся в путь на запад через Дублин, точь-в-точь как Кухулин, когда
семи лет от роду он отправился в Арма, с тою разницей, что я был на
четырнадцать лет старше и не отличался его героическим духом. "..."
В Слайго я устроился на квартире недалеко от собора. Это стоило мне
двадцать семь шиллингов, так что на пиво, сигареты и стирку оставалось
полкроны. Но мама высчитала, что отправлять грязное белье домой по почте
обойдется дешевле, и каждую неделю я отсылал ей посылкой рубашку, смену
белья, пару носков и несколько носовых платков.
Дом, в котором я снимал комнату, принадлежал бывшему офицеру,
воевавшему на стороне фристейтеров, а до того - еще солдатом -
участвовавшему в черчиллевском походе против красной России; у него я
выучился моим первым русским словам. В пьяном виде он - совсем как мой
отец - начинал буянить, и я часто спал, положив по просьбе хозяйки его
ружье под матрац: она боялась, как бы муж не стал из него палить. Однажды,
когда он, завладев ружьем, успел его зарядить, она бросилась ко мне,
умоляя, чтобы я не ложился спать и караулил его всю ночь. По-видимому,
кто-то устроился в саду на ночлег. Рано утром мы выскользнули из дома и
поползли по-пластунски в дальний конец сада, чтобы окружить нарушителя и
взять его врасплох. Нарушителем оказалась деревенская девчонка из-под
Коллуни:
родители выгнали ее из дому, и ей некуда было деваться. Войдя в ее
положение, хозяин отпустил беднягу с миром, прочитав на дорогу наставление.
Бывало и другое. Через дорогу жил верный английской короне протестант,
и время от времени по вечерам, когда при мысли, что вокруг только грязные
католики, его распирало от гнева, он ставил в граммофон пластинку,
распахивал окно и оглашал окрестности гимном "Боже, храни короля". При
первых же звуках этой оскорбительной для его слуха мелодии, хозяин, не
менее верный приверженец противной стороны, бросал любое дело, мчался со
своим переносным граммофончиком ко мне в комнату и, водрузив его на
подоконник, пускал во всю мощь "Песнь солдата". Его жена, благовоспитанная
уроженка Корка, говорила, что людям из Слайго "не хватает характера". Но я
бы этого не сказал: на мой взгляд, они были куда как патриотичны. "..."
Роберт Уилсон, библиотекарь, - невысокий, нервный, с неправильными
чертами лица, всегда красного от усиленного потребления виски, толстыми
чувственными губами и чудесными карими, широко расставленными глазами
заправского плута - был очень четким и быстрым работником. После
неоднократных моих ляпсусов и промахов, он поставил на мне крест и
представлял меня не иначе как "мой бесталанный помощник". При всем том он
оказался исключительно добрым человеком. Он возил меня по всем местам, о
которых писал Йитс, и, остановив машину, читал стихи со слезами на своих