"Клятва Примара (Дерзкая - 2)" - читать интересную книгу автора (Шитова Наталья)

Глава 12

Немного выдвинув ящик стенного шкафа, я пошарила в его глубине, стараясь не шуметь, и наткнулась на острие. Я отдернула руку, пососала наколотый палец, но, убедившись, что ничего страшного не случилось, снова запустила руку вглубь ящика и осторожно достала, наконец, кинжал. Длинный, узкий, острый, один из самых приличных экземпляров, принесенных Валерием с Континента.

Взвесив кинжал на ладони, я спрятала его за спиной и повернулась лицом к постели.

Было тихо. Очень тихо. Ватная, плотная тишина. Валерий спал. Длинные кудрявые пряди рассыпались по плоской подушке, ресницы подрагивали, но губы едва заметно улыбались. Не сводя глаз с его лица, я медленно подошла к нему вплотную.

Валера лежал, слегка прикрытый легкой простыней. Не кремовой, но шелковой. Ситуация не совсем соответствовала моему сну, но все было очень и очень похоже.

Я знала, куда нужно наносить удар, чтобы спящий человек не успел даже понять, что его убивают. Чтобы не успел открыть глаза, увидеть и узнать убийцу.

Я стояла над Валерием и знала, что должна это сделать. И точно так же хорошо я знала, что не могу окончательно решиться на это.

Сколько долгих недель я каждое утро просыпалась с мыслью, что никогда не смогу это сделать, и каждый вечер засыпала, если засыпала вообще, с мыслью, что непременно должна это сделать.

И так все время: одни и те же слова в голове. Должна — не могу. Должна — не могу.

Перед глазами постоянно вставали три картины, по очереди.

Виденный в забытьи сон-пророчество о крови на кремовом шелке.

Примар, широко улыбающийся и произносящий свою клятву.

Лицо брата, уже не похожее само на себя в ожидании близкой смерти.

Если первое было всего лишь видением, второе всего лишь мимолетным свиданием, в реальность которого вряд ли поверили бы, расскажи я о нем, то третье было очевидным всем фактом.

Юрка умирал. Удавалось лишь на короткое время притуплять его боль, которая, несмотря на очевидные старания врачей, не собиралась отпускать брата. Почти все время Юра находился в состоянии тяжелого забытья, близком к коме, и только пару раз в день, когда ему вводили сильнодействующие препараты, он ненадолго приходил в себя. Обычно в эти минуты он, не обращая внимания на протесты врачей, звал меня и спешил наговориться. Он никого больше к себе не подпускал. А я и не слышала, что он говорил. Я открывалась для него вся, пытаясь сделать невозможное — не только почувствовать, но и разделить с ним его состояние, поделить пополам боль, съедающую его. И все его торопливые слова, все его воспоминания, сожаления, я воспринимала отстраненно, потому что все заглушали его боль, страх и тоска, которые сочились из обессиленного болезнью тела Юры. Эти безмолвные свидетельства его страданий скручивали меня, едва только я позволяла себе открыться, но увы, чувствовать-то я чувствовала, но от этого боль брата не становилась слабее.

Мне нечем было ободрить его и утешить себя. Юрка понимал это, но все равно слабо уговаривал меня не расстраиваться и все время говорил о какой-то надежде. Когда заканчивалось действие лекарства, и слова Юры, прежде чем затихнуть, переходили в бред, я слышала, как Юра взывает ко мне о помощи. Он искал спасения у сестры, которой столько раз удавалось отодвинуть смерть от себя и от друзей. Находясь в сознании, он не позволял себе говорить об этом впрямую, но когда боль выключала барьеры, становилось очевидно, что Юра надеется, и надеется как раз на меня. Сам не зная, насколько обоснована его надежда.

И так продолжалось давно. И никто не знал, сколько это еще продлится. Иногда, убегая из покоев брата в тоскливом смятении, я начинала думать о том, что если все усилия облегчить страдания умирающего не приносят эффекта, не лучше ли было бы прекратить все одним единственным уколом. Но следующей же мыслью после этой была мысль о клятве Примара. Выход был.

Невозможно было придумать для меня более мучительной пытки, чем та, которую сочинил хитрый Примар. Он затеял все это вовсе не из желания поиздеваться надо мной, а просто потому что ему было интересно. Всего лишь интересно. Его требование было невыполнимым, жестоким и абсурдным лишь для меня. Никто другой, наверняка, не пожалел бы о смерти Валерия Извекова, а кое-кто злорадно потер бы руки, упиваясь свершением своей многолетней мечты о мести. А Юрка, как бы ни хотела я присвоить себе исключительное право на него, был искренне дорог если и не многим, то уж точно не мне одной. И я знала, что ни я сама, ни прочие друзья Юры никогда не простят мне, если я не воспользуюсь любезностью Примара.

Конечно же, у меня никогда не возникало желания рассказать о визите Примара самому Юрке, потому что я на двести процентов могла предугадать реакцию брата. Как бы ни относился Юра к Валерию, как бы ни жаждал он жить, никогда не пошел бы он на то, чтобы заведомо расчетливо покупать себе жизнь чужой кровью. Не удивительно, что Примар даже не попытался предложить такую сделку лично Юре. Примар прекрасно знал, к кому стоит обращаться. Он знал, кто способен на такое.

Кажется, уже ни у кого не осталось иллюзий на мой счет. Никто не решается быть со мной снисходительным, все понимают, что и покровительство мне ни к чему. Все знают, что нет такой задачи, перед которой я отступила бы, и нет таких писаных или неписанных законов, через которые я не смогла бы перешагнуть, если бы мне это понадобилось. Но только Примар мог устроить мне по-настоящему достойное меня испытание… Браво, Примар! Я могла бы поаплодировать тебе, если бы мне не хотелось выть от одной мысли о том, в какой тупик ты меня загнал…

Конечно же, я не могла даже заикнуться Юрке о том, что со мной случилось. Он и так изо всех сил пытался отвлечь меня, все время просил меня быть с ним повеселее. Я улыбалась, и потом долго не могла стряхнуть с лица окаменевшую улыбку.

Вот и сейчас, только что возвратившись из комнаты брата, я не могла перестать глупо и идиотски улыбаться, несмотря на то, что знала, что оставила Юру в состоянии очередного мучительного приступа. Его лицо постоянно было у меня перед глазами. И с той же вымученной улыбкой я принялась искать кинжал в ящике.

И с той же искаженной гримасой на лице я стояла сейчас, рассматривая Валерку.

Вот оно, это место на его груди, куда должен быть направлен удар. Взмах, одно движение — и боль отпустит Юру…

Я занесла оружие над спящим, медленно согнула ноги, опираясь коленями о край постели и начала наносить удар.

Твердая рука взметнулась и перехватила мое запястье. Открытые глаза Валеры взглянули на меня удивленно и вопросительно.

Я попыталась вырваться. Но Валера легким движением выкрутил мне кисть, и кинжал звучно упал на пол.

— Что с тобой, Катюша? — совершенно несонным голосом осведомился он.

— Ничего.

— Что ты хотела? Зачем тебе оружие? С тобой все в порядке, девочка моя?

— Ты следил за мной? Ты не спал и ждал меня?!

— Ничего подобного, — Валера приподнялся на кровати и еще раз взглянул на лежащий на полу кинжал. — Я могу узнать, что все-таки с тобой происходит, и что ты собиралась сейчас сделать?

Я вырвалась и выбежала из комнаты. Коридор был темен и пуст. В большом доме не было лишних людей, ведь это был именно дом, а не официальная резиденция…

То, что произошло минуту назад, было нелепо. Я все равно бы не смогла нанести Валерию настоящий удар. Я все равно отвела бы руку, по крайней мере сегодня. Я не могла даже представить себе, откуда можно взять и как удержать в себе силы, которых хватило бы, чтобы сделать это. Это же был Валерий. Мой Валерка. Неужели два месяца счастья на прекрасном острове это все, что я заслужила? Похоже, все происходит так, как если бы и этих-то двух месяцев не должно было быть, и судьба спешит исправить свою ошибку…

Промчавшись в противоположный конец коридора, я споткнулась и едва не упала, но удержалась, схватившись за первую попавшуюся дверную ручку. Тут же эта самая дверь отворилась, и голос Олега раздался в полумраке коридора:

— Господи, малышка, что с тобой? Я-то думал, кто это носится ночами по дому… Что-то стряслось? Заходи.

Я не стремилась конкретно к Олегу. Мне, наоборот, казалось, что никто не в силах помочь мне теперь, во-первых, потому что вряд ли кто-то будет в силах понять меня, а во-вторых, потому что я в последнее время склонялась к мысли, что никто не может по-настоящему помогать мне, кроме меня самой. Только я знаю, что мне действительно нужно, на что я могу решиться и чем могу пожертвовать.

Но едва я услышала знакомый низкий голос, теплый и озабоченный, я шагнула на зов, вцепилась в поданную руку и вошла в комнату Олега.

Эта комната была совсем небольшая, заваленная предметами и книгами, принесенными из Питера. На низком столике горела лампа, рядом с которой лежала раскрытая книга. Тихо звучала спокойная, немного тоскливая музыка. Олег ненавидел Первый мир и совершенно сознательно пытался создать в отведенной ему комнате ту обстановку, которая напоминала ему прежнюю жизнь. Хотя иногда мне казалось, что точно так же сильно он ненавидел и свою память о Дерзком мире.

Олег был полностью одет, как будто бы он вовсе не собирался спать. Я была взвинчена, но не настолько, чтобы не заметить, какой усталый и измученный вид у него. И несмотря на усталость, он явно хотел, чтобы я поверила, что он рад меня видеть. Неужели это было искренним? В ту минуту мне было все равно.

— Что с тобой, малышка? — повторил он, прикрывая входную дверь.

И на этот раз я проглотила «малышку». Какая, в конце концов, разница, если последние недели, действительно, превратили меня в беспомощного ребенка?

Он попытался обнять меня. Это удивило меня, и я взяла его за локти, намереваясь просто отвести его руки в сторону.

Олег сам быстренько убрал руки:

— Извини, я просто подумал…

Того, что произошло со мной, я совершенно не ожидала. Схватив Олега за плечи, я притянула его к себе, уткнулась головой ему в грудь и расплакалась.

— Ну, вот… Ну, что мне делать с тобой? — голос его звучал немного растерянно. — Неужели наша маленькая Катеринка умеет плакать?

Олег усадил меня на диван, достал из кармана платок и принялся вытирать мне глаза. Я отобрала у него платок и попыталась сама побороться с непрошенными слезами.

— Ты, наверное, только что от Юры?

— Да. Ему очень плохо.

— Это несправедливо. Это самая жестокая несправедливость, какую только можно было придумать. Я настаивал на том, чтобы были приложены все возможные усилия, чтобы все-таки найти способ спасти Юрку. Но говорят, выхода нет. Еще немного, и мы с тобой осиротеем, — мрачно отозвался Олег.

— А если бы он был, этот выход?

— Я отдал бы все, чтобы спасти его.

— Все? — уточнила я.

— Все, — уверенно сказал Олег после секундного замешательства.

— И всех?

— Не понял. Ты о чем? — буркнул он.

— Я знаю, как его спасти.

Олег шумно выдохнул и откинулся на спинку дивана, сцепив пальцы на затылке. Это означало, что я возмущаю и раздражаю его.

— Малышка, поверь, я знаю, что ты очень трудно проходишь через это. Но не сходи с ума, от этого никому легче не станет… Ты бледна, как смерть. Тебе нехорошо?

Мне и вправду было плохо, но я не хотела на этом зацикливаться.

— Олег, я скажу тебе все, если только ты пообещаешь, что не скажешь сходу, что я помешалась.

— Обещаю, — отозвался он. — Не скажу.

— Стоит мне своей рукой убить Валерия, и это спасет Юру.

— Я поторопился с обещанием, — вздохнул Олег. — Ты помешалась, и это совершенно очевидно.

— А я поторопилась с признанием, — холодно ответила я и резко встала с дивана. — Ты остался таким же деревянным, несмотря на преображение, и это тоже очевидно.

— Нет, подожди, — Олег удержал меня и усадил обратно. — То ты тряслась над своим драгоценным Извековым и не давала мухе на него сесть, то собираешься отволочь его на жертвенный алтарь…

— Я не сказала тебе, что собираюсь! — поспешила возразить я.

— А что ты сказала? — раздраженно бросил Олег.

— То, что мне поставлено такое условие. Я убиваю Валерия — Юрка выздоравливает.

— И кто же гарантирует тебе чудо?

— Примар гарантирует. Помнишь такого?

Посмотрев в глаза другу, я поняла, что он не только помнит, но и сразу же поверил мне без всяких оговорок.

— Вот это да… Вот это круто… — только и смог пробормотать Олег.

Несколько минут мы молчали. Олег задумчиво постукивал пальцами по колену и, наконец, шумно вздохнул:

— Ты, наверное, сейчас возмутишься и начнешь драться со мной…

— Уверена, немного надо, чтобы я сорвалась, — подтвердила я.

— … но я, как и прежде, готов взять на себя роль палача… — тихо предложил Олег.

Чего-то в таком роде я и ожидала, потому что первым делом на языке у Олега появлялось то, что было на поверхности. Только потом он спохватывался.

— Катя, дело не в том, что Примар потребовал от тебя именно Извекова. Мои слова относятся к ситуации вообще, — поспешно добавил он.

— Ты что, думаешь, что я пришла нанимать киллера? — уточнила я.

Олег тяжело вздохнул, хлопнул себя по бедрам, вскочил и нервно прошелся передо мной туда-сюда. Он был раздосадован. И, кажется, немного обижен.

— Послушай… — он резко прервал свой променад по комнате, сел рядом и легонько дотронулся до моей руки. — Послушай, малышка…

— Не называй меня малышкой! — вскинулась я.

— О, господи!.. — Олег помотал головой. — Это само слетает с языка, Катя. Ты стала для меня малышкой навсегда. А я навсегда останусь твоим верным другом, даже если ты считаешь, что это тебе уже ни к чему… Старина Олег готов сделать все, что ты попросишь.

— Олег, ты понимаешь, чего от меня хочет Примар? Он хочет посмотреть, как я сделаю выбор между Юрой и Валерием, между своим братом и своим мужчиной…

— У него, наверное, и прогноз есть? — усмехнулся Олег, хотя его зеленые, немного припухшие от усталости глаза стали злыми и холодными.

— Если и есть, он мне его не высказал… У него для меня только одно четкое условие… Олег, что мне делать? Ты хочешь, чтобы я тебе сказала, чего я от тебя жду, но я не представляю, как мне быть и о чем просить тебя!

— Не волнуйся и не кричи, — отрезал Олег и крепко сжал мою ладонь. Дай-ка мне подумать…

Не выпуская мою руку из своей ладони, он замолчал. И я впервые услышала мягкое шуршание фольги и почувствовала как проходит сквозь меня легкое вибрирующее ощущение, похожее на то, как действует на человека очень слабый электрический ток. Невольно я оглянулась вокруг, пытаясь понять, что это за новости, и только когда к электричеству добавились ползущие нетерпеливые нотки, перемежающиеся с гневом и решимостью, я поняла, что впервые восприняла контакт Олега.

— Одно я знаю наверняка: Примар не обманет тебя. Он сделает то, что обещал, но я боюсь, что сделает в точности… В том смысле, что поблажек не будет, в этом я уверен, — произнес Олег.

— Олег, что мне делать? — я взглянула на него с надеждой. Олег был единственным человеком, который мог понять всю серьезность положения. Он, только он, даже лучше, чем я, знакомый с Примаром, представлял, под чью власть я попала. Но на мой настойчивый вопрос Олег лишь отвел глаза в сторону. Я видела, что у него или нет для меня совета, или он боится моей реакции на его совет.

Немного помолчав, он развел руками:

— Видимо, мне повезло, — тихо произнес он. — Если бы вопрос стоял Юрий или Олег Середа, у тебя не возникло бы сомнений, а у меня не было бы шансов…

— Это из чего же ты вывел такое заключение? Ты все еще не можешь простить мне тот удар бутылкой?

— Я похож на человека, который чего-то может не простить тебе? — Олег отмахнулся от меня, как от бестолкового ребенка. — Но признайся, что пристрелить меня сейчас тебе было бы не намного труднее, чем тогда ударить бутылкой.

Я не ответила, потому что он был, в сущности, прав.

— Извеков знает о затее Примара? — уточнил Олег, немного помолчав.

— Нет, я ему ничего не сказала.

— Правильно сделала. Если он узнает, то у тебя ничего не получится. Он хотя и сволочь, но не такой уж идиот, чтобы не предпринять меры к сохранению собственной жизни…

— Олег, ты не можешь удержаться от того, чтобы не облить Валерия грязью лишний раз? Я буду тебе благодарна, если ты помолчишь о нем, раз уж ты не можешь говорить о нем спокойно и объективно!

— Я только хотел сказать, что не стоит ему ничего говорить, если ты не хочешь осложнять себе задачу, — поправился Олег.

— Задачу?! Значит, по-твоему, я уже выполняю ее? Олег, ты что, считаешь, что я непременно сделаю это?! — заорала я.

Олег стиснул зубы, видимо, пытаясь успокоиться.

— Давай договоримся, или я сейчас провожаю тебя в твою с Извековым комнату, или мы без обид и криков объясняемся до конца и выясняем, кто что о ком думает. Иначе ничего хорошего не получится, — спокойно сказал он. Итак?

— Я слушаю тебя.

— Вот и славно… Не знаю, как это тебе покажется, комплиментом или обвинением, но я имел случаи убедиться, что ради Юрки ты способна на многое. И могу предположить даже, что ты способна ради него на все. Те три года, когда мы все еще не сошли с ума, я еще не осознавал, что навсегда привязан к тебе, но я уже видел, что я не конкурент Юрке. Юра — твой кумир, твой бог, твой идеал. Ты никогда не говорила вслух ничего подобного, но я видел, как ты на него смотрела, как ты его слушала, как ты жалела и оберегала его всякий раз, когда это было в твоих силах… И даже в моих глазах Юрка начал превращаться из обычного нормального парня в некое сверхъестественное внеземное высшее существо, действительно достойное поклонения. Я уговаривал себя, что не стоило так всерьез воспринимать твое отношение к Юрке, что это всего лишь благодарность брошенного ребенка человеку, обратившему на него внимание. Но как бы я ни бесился, ты боготворила Юрку, и даже сейчас я думаю об этом с ревностью. Прости, это глупо, но я сказал все, как есть, — Олег перевел дыхание и замолчал, печально глядя на меня.

— Не ревнуй меня к умирающему брату, — процедила я, отворачиваясь.

— В глубине души я ничего не могу с собой поделать. Я с готовностью поменялся бы с ним местами по двум причинам: потому что не хочу его смерти и пото му что хочу хоть ненадолго побыть тем человеком, ради которого ты готова на все. Но это глупые измышления. А на самом деле еще день-два, и ты не выдержишь его боли. И ты убьешь каждого, от смерти которого будет зависеть его спасение. Даже если тебе придется перестрелять всех своих друзей. Подумай хорошенько, и ты подтвердишь, что так оно и будет, уверенно проговорил Олег.

Я промолчала.

— Возможно, конечно, что я ошибаюсь, — задумчиво сказал Олег.

— Олег, хочешь провокационный вопрос?

— То есть? — подозрительно отозвался он.

— Поставь-ка себя на мое место. Тебя посетил Примар и по старой памяти предложил тебе сделку: ты убиваешь меня, и Юра выживает…

Олег напряженно смотрел на меня, и я продолжала рассуждать:

— И вот ты, Олег, первым делом кричишь ему в лицо гневное «нет, ни за что», и он, усмехнувшись, уходит. Потом ты остываешь и начинаешь думать. Ты теряешь верного старшего друга, который для тебя значит больше, чем целое скопище новых знакомых, окружающих тебя. Ты был вынужден пройти рядом с ним всю жизнь, но не устал от этого, ты искренне к нему привязан, и теперь не можешь видеть его невыносимых физических страданий… Верно излагаю?

Олег молча кивнул.

— Ты думаешь дальше… Тебе кажется, что ты готов на любые жертвы. У тебя даже возникает мысль о том, что, возможно, следует приблизить неминуемую смерть друга и избавить его от бессмысленных мучений… Но Примар подкинул тебе шанс. Твердо гарантированный шанс. И теперь ты должен принимать в расчет и его предложение. И ты обдумываешь его. У тебя нет сомнений в том, что Юрка будет спасен. Но для этого тебе нужно пристрелить одну паршивую девчонку. Ты понимаешь, что она уже вдоволь наизмывалась и над тобой, и над всеми, с кем была связана. Она сблизилась с твоим заклятым врагом, она человек без совести, без царя в голове и совершенно без тормозов, и прочее, и прочее… И вот ты, Олег, находясь практически на моем месте, решаешь, что выбрать. Будет ли этот выбор быстрым?

Ответа я ждала долго.

— Выбора не будет. Вообще не будет, — наконец отозвался Олег. — Такой выбор сделать вообще невозможно. И твои личные качества тут ни при чем. Ты очень самокритично и довольно точно их описала, но к размышлением нужно было добавить одно обстоятельство. Ты его упустила, а я не могу на него наплевать…

— Если выбора не будет, это уже выбор, ты понимаешь это?

— Нет, — удивился Олег.

— Если ты отказываешься от выбора, это означает, что все пойдет, как шло. Это уже и есть выбор — против Юры. В моем случае в пользу Валерия. В твоей ситуации выбор получился в мою пользу, не понимаю только, почему…

— Да потому, малышка моя, что я люблю тебя. Такое вот банальное дело…

Олег произнес это угрюмо и задумчиво, как нечто само собой разумеющееся.

— А разве ты не знаешь, что для меня значит Валерка?

— Знаю, — процедил он. — Но я знаю и кое-что другое. Ты не из тех, кто упустит шанс, предоставленный Примаром. Раз ты считаешь, что отказываться от выбора бессмысленно, значит ты его все-таки сделаешь. Ты его уже сделала, я вижу это по твоим глазам. Сделала в пользу Юрки. Поверь, я не провоцирую, я…

— Ты предсказываешь. Но это лишнее. Я теперь знаю, что мне от тебя нужно. Сделай так, чтобы у меня ничего не получилось! — я встала в каком-то непонятно отчего взявшемся порыве, и Олег сразу же вскочил и схватил меня, словно боясь, что я немедленно совершу что-нибудь страшное. — Олег, ты надежный парень, я тебя умоляю, не дай мне убить Валеру… Ты прав, я готова это сделать, и я непременно попытаюсь, но я умоляю, помешай мне!.. Олег, так ты сделаешь для меня то, о чем я прошу? Или нет?

Он взялся за мои судорожно сжатые руки и, наклонившись к ним, осторожно поцеловал мои побелевшие от напряжения кулаки.

— Я совершенно уверен, что у меня не получится помешать тебе, но я искренне попытаюсь это сделать. И пусть я буду проклят, но я попытаюсь произнес Олег и провел пальцами по моим щекам. — Я тебя умоляю, не впадай в истерику. Не плачь, я от этого совершенно теряюсь… Сядь, пожалуйста…

Он снова усадил меня на диван, по-прежнему не выпуская мои руки из своих ладоней.

Раздался резкий удар в дверь.

— Кто здесь? — рявкнул Олег, — Входите, не заперто.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Валерий. Слегка наклонив голову набок, он тревожно и немного печально смотрел на меня.

«Катя, я за тобой,» — спокойно сказал он, но слова пришли вплетенными в слоистые волокна тревоги, обиды и нетерпения.

«Я не пойду с тобой, Валера. Я останусь здесь.»

«За что, Катюша? Прежде, чем так обижать меня, тебе следует сказать, чем я это заслужил.»

«Пощади меня, Валера, я не могу. Оставь меня здесь и вернись к себе.»

«Ты же меня знаешь, я не успокоюсь, пока все не прояснится.»

«А ты знаешь меня, Валера. Я не дам объяснений, если не желаю этого. И никто, даже ты, не заставит меня сделать это. Уходи.»

Олег переводил взгляд с Валерия на меня и обратно.

— Извеков, тебе лучше уйти. Все, что происходит в этой комнате, касается только меня, Кати и Юрия. И больше никого.

— Все, что происходит в этой комнате, касается МЕНЯ, а также Кати и Юрия, — в тон ему возразил Валерка. — И больше никого, во всяком случае такой вывод я сделал из вашей беседы.

— Ты подсмотрел… — только и смогла прошептать я.

— Вы оба досконально изучили мои порочные наклонности. Сколько бы ты, Катюша, ни сердилась и ни угрожала мне, пока я жив, я останусь той самой скотиной, которая подсматривает за тобой без разрешения…

Говоря все это, Валера вошел, приблизился ко мне и присел на корточки рядом с моими коленями. Заглядывая мне в глаза снизу вверх, он едва заметно улыбнулся:

— Бедная моя черепашка, сколько труда мне стоило раскрыть твой секрет. Нужно было давно напустить на тебя Середу. Перед ним у тебя легче развязывается язык. Пойдем же, хватит издеваться над собой… Пойдем, девочка…

— Извеков, если ты все-таки человек, оставь ее. Если ты все знаешь, не надо ее дразнить, — Олег нетерпеливо постучал по плечу Валерия. — Ты понял?

— Я все понял, — отрезал Валерка, не оборачиваясь.

— Плохо понял! Она же тебя бережет, сокровище этакое!!.. — вскипел Олег.

— Ребята, прекратите! — я протянула руки к Валере, и он с готовностью заключил меня в объятия. — Прости меня, Валера… Это чудовищно, но я почти готова предать тебя…

— Ты никогда не сможешь предать меня, девочка. Тебе только кажется, что все так страшно. А ничего страшного нет. Все в полном порядке… — он говорил спокойно, неторопливо, тихо. Я слушала его, и вдруг звуки стали уходить куда-то, расплылись, исказились, слились сначала в гул, потом в стон, потом стали надрывным скрипом… Я провалилась куда-то и ничего не слышала, только чувствовала, как чьи-то руки тормошат меня, ощупывают, кажется, похлопывают по щекам… Ктото осторожно, но твердо запрокинул меня на спину…

— Черепашка, я кое-что тебе принес, — послышался голос Валерия, и я поняла, что все возвращается на свои места.

Он просунул руку под мою спину и поднял меня в сидячее положение.

Было очень плохо, и я не могла понять, отчего. Боль в животе, слабость, тошнота и головокружение даже лежа. Нелепое беспомощное состояние, которое взялось неизвестно откуда и было совершенно некстати.

— Открывай глаза, не притворяйся, я же вижу, что ты меня слышишь, проворчал Валера. — Пей скорее, и тебе станет лучше.

Я открыла глаза и послушно стала пить из стакана, поданного Валеркой. Жидкость в нем была прозрачной, кисловатой и брызгала в лицо микроскопическими капельками, выскакивающими из стакана вместе с пузырьками углекислоты.

— Что это, Валера?

— Не бойся, не отравлю, — усмехнулся он.

Я пила долго, маленькими глотками. Я по-прежнему лежала на диване в комнате Олега, но его самого не было.

— Что все-таки это такое? — уточнила я, отдавая Валерке пустой стакан.

— Это специальный комплекс: немного легкого успокоительного, витамины и антитоксинный препарат. Сейчас это тебе необходимо. Я принес большую упаковку, отдам ее Олегу и научу его, как применять…

— А ты? — удивилась я.

— Я?.. Ну, ты же сама хотела, чтобы Олег помог тебе не сорваться. Он взял с меня слово, что я немедленно уберусь с твоих глаз. Я сегодня же утром уйду обратно на остров и буду там, пока…

— Пока что? — я отдала ему пустой стакан.

— Пока мне не перестанет угрожать опасность, — проворчал Валерка.

— То есть до тех пор, пока не умрет Юра.

Валерий промолчал.

— А где Олег? Ты ничего с ним не сделал?

— Что ты несешь? — поморщился Валерка. — Представляешь, оказывается у меня и Середы много общего: мы оба так здорово перепугались за тебя, что на этой почве за те пять минут, которые ты была без сознания, смогли заключить перемирие… Сейчас его срочно вызвали вниз. У врачей Юрия какие-то проблемы.

Скорее всего врачу нужно было получить разрешение на использование повышенной дозы препарата или еще что-нибудь в этом роде. И хотя сегодня в усадьбе ночевал Тарон, врачи беспрекословно выполняли распоряжение Юры: когда он сам будет не в состоянии принимать решения, по всем вопросам, касающимся его собственной судьбы, эти решения должен был принимать Олег Середа. На Олега и его решения можно было смело положиться.

И все же известие встревожило меня.

— Помоги, Валера, мне нужно встать.

Он осторожно поднял меня на ноги. Наверное, лекарство, действительно, было тем самым, которого мне не доставало. Я почувствовала, что головокружение отступает, тошнота затихает, а слабость уже не так сильна.

— Что это за напасть, а? Еще вчера я не была такой разбитой.

Мне показалось, что Валерий хочет что-то сказать, но сдерживается.

— А ты успокойся, и все снова будет в порядке, — произнес он наконец, и я поняла, что была права. О чем-то он почему-то хотел умолчать.

— Извини, я тебя оставлю на минутку… — я поспешно вбежала в ванную комнату Олега и немедленно заперла дверь изнутри.

Это была не просто ванная комната в привычном понимании. Практически, это была квартира в квартире. Большая прихожая с зеркальными стенами и несколько дверей, одна из которых вела в гардеробную. Я знала, что одежды у Олега всегда было немного, но не это меня занимало…

Я знала об одной очень полезной привычке Олега, которую он мог, конечно, и забросить за время многолетних скитаний без собственного угла. Но раньше, когда мы втроем жили в одной квартире, я знала, что в каждом помещении квартиры, каким бы маленьким оно ни было, у Олега припрятано какое-нибудь оружие: пистолет, нож, граната с паралитическим газом или что-нибудь в этом роде. Он сам находил укромные места для своих тайников и непременно показывал мне их, повторяя с назиданием, чтобы я не забывала, где что лежит, и при необходимости, в какой бы комнате меня не застали бы врасплох и безоружной, я могла бы воспользоваться его тайниками. Я всегда посмеивалась над этой его привычкой, считая ее забавной, но совершенно бесполезной. Я не могла представить себе, что мне дома может ктонибудь угрожать. И вот только сейчас я оценила по достоинству идею таких мини — тайников. Никто не способен предусмотреть, где и в какую неподходящую минуту ему может понадобиться оружие… А понадобиться оно может, как оказалось, не только для защиты от внезапно нагрянувшего бандита…

Мне оставалось только выяснить, не забыл ли Олег и здесь сделать запасы. Поскольку в помещении собственно ванной негде было спрятать даже зажигалку, не то, что пистолет, если и было что-то где-то припрятано, то только в гардеробной.

Я решительно открыла нужную мне дверь. На вешалках болтались несколько одинаковых курток и не меньше полудюжины черных джинсов. Все нездешнее, все притащено из Питера, точно так же, как и вся обстановка апартаментов Олега…

Я по очереди проверила карманы всех курток, но там было пусто. Я принялась перекладывать джинсы, и одни показались мне тяжелее остальных… Точно, вот и он! Небольшой компактный, почти женский пистолет. Несомненно, что он не просто забыт Олегом в кармане. Хотя бы уже потому, что Олег не мог пользоваться таким оружием всерьез. Это был именно тот самый тайничок на крайний случай. Вероятно, Олег имел в виду возможность реванша Даррины. На случай внезапной атаки или обычного бунта любое оружие могло бы стать нелишним… Впрочем, возможно, ни о чем подобном Олег и не думал. Просто он знал, что полезные привычки не подлежат забвению ни при каких обстоятельствах.

Я проверила: обойма на месте. Хорошая штучка этот пистолетик, особенно, если одна доведенная до края женщина собралась, наконец, с мыслями и решила завершить свой выбор так, как, возможно, никто от нее и не ждет. Я собралась всего-то навсего пустить себе пулю в лоб. И чтобы ни у кого больше не возникало идеи выбирать меня на роли героинь в пьесах свихнувшихся режиссеров… Может быть, не очень-то и умно… Даже как раз совершенно глупо, и, что обиднее всего, ничего не меняет. Никому от этого решения лучше не станет. Но это и не важно…

Юрка непременно умрет, потому что мне никак не решиться пойти на поводу у Примара… Что сейчас происходит с моим братом?

Я рванулась к двери, забыв, что сама заперла ее. Наткнувшись на преграду, я отскочила назад.

Уже протянув руку к защелке, я внезапно поняла бессмысленность этого. Что толку идти туда? Чем я смогу помочь Юрке? И чем я смогу помочь себе? А все будут стоять вокруг и говорить глупые, банальные слова, которые я должна буду смирно выслушивать… И все будут видеть меня. И мне будет казаться, что все они знают, что я могла сделать для брата. И я буду судить себя за то, что я этого не сделала. Я все равно буду судить себя за это, но я не собираюсь делать это на глазах у посторонних. Я не доставлю им такого удовольствия.

Я медленно отошла к задней стене комнатки, прислонилась к ней, закрыла глаза, бессильно бросив вниз руку с пистолетом. Отключаясь от того, что окружало меня в этом помещении, я устремилась туда, вниз, на первый этаж… Зачем идти туда, если я и так могу навестить Юру в последний раз, даже не появляясь в его помещении? Визуальный контакт — это так просто…

В коридоре около входа в комнату Юры толпились незнакомые люди, прислуга, телохранители… Я заметила, как пробежал по коридору, расталкивая людей, и исчез за дверями, видимо, только что прилетевший Бертан…

Зачем они все там собрались? Что им надо? Почему они не оставят Юрку в покое? Никто из них не знает, какой он, мой брат. Никто не знает, но почему-то все считают своим долгом поглазеть, поторчать, потоптаться под дверью… Мне хотелось выгнать всех оттуда, но я не могла даже двинуться…

В первой комнате, сразу за входной дверью было уже не так многолюдно. Несколько девушек из медперсонала и два врача суетились, сновали по помещению. Бертан с угрюмой гримасой смотрел в окно и задумчиво потирал подбородок. Поминутно он оглядывался на раскрытую дверь в смежное помещение.

Оттуда слышались приглушенные голоса. Я достаточно четко видела все, что мне было нужно. Рядом с Юркой были только Олег и Тарон, оба одинаково подавленные и безутешные.

— Это агония… Где Катерина, ты позвал ее? — глухо спросил Тарон.

— Она не придет.

— Она? Не придет? — удивился Тарон. — Катя не придет к Юрию? Ты спятил.

— Я в порядке. Не надо ей приходить, — возразил Олег. — Да и ни к чему это сейчас, Юра все равно не придет в сознание.

— Я ничего не понимаю, — разозлился Тарон.

— А тебе и не надо ничего понимать, иерарх, — грубо ответил Олег и отвернулся от вороненка.

Юрка лежал бледный, уже почти ничем не отличающийся от мертвеца, только постоянные едва заметные судороги пробегали по его осунувшемуся лицу. Даже в таком состоянии он излучал все те же знакомые и опостылевшие мне за много недель волны: боль, тоску, ужас. Я принимала их на себя, и они наполняли меня доверху.

И вдруг среди этого однообразного кошмара раздался резкий, четкий, почти осязаемый всплеск!.. Мой Юра умирал, и его задавленное предсмертным страданием сознание уже не могло оформить в слова то, что он успел напоследок почувствовать, но я поняла все без слов. Мне и так было ясно, что такое всколыхнулось в нем напоследок. Это была надежда. Надежда на жизнь, на спасение. Этот призыв шел ко мне… Юра не мог этого осознать, но даже умирая, он обращался ко мне в надежде на помощь.

Пропади все пропадом! Я хотела бы посмотреть на того человека, который на моем месте поступил бы по иному…

Я оторвалась от созерцания того, что происходило внизу, открыла глаза, подняла руку с пистолетом и сняла оружие с предохранителя.

Только тут я обратила внимание на то, что рядом со мной кое-что происходит. Запертая мной дверь раскрылась, выбитая сильным ударом. Валерка рванулся ко мне с порога и замер, увидев в моих руках пистолет.

— Стой! — я направила пистолет в его сторону.

Он и не думал двигаться.

Мои руки дрожали, пистолет прыгал, но с трех метров не промахнулся бы и ребенок. Палец готов был нажать на спуск, но тут я перевела взгляд на лицо Валеры, и мои руки сами медленно опустили оружие. Он смотрел на меня пристально, но в его блестящих синих глазах не было страха, а только доверие и нежность. И твердый комок застрял в горле, не позволяя вздохнуть. Я не могла выстрелить, глядя в эти глаза…

— А теперь кругом и прочь отсюда! — скомандовала я.

— Катюша, девочка моя, успокойся… — начал он. — Не бойся ничего…

— Кому говорю — кругом!! Назад в комнату!!! — заорала я.

Он послушно повернулся и сделал несколько шагов. Я повернула пистолет дулом к себе и взглянула внутрь крошечного, но смертоносного отверстия. Сколько у меня было смертей? Три? Нет, три с половиной, если прибавить смерть спаниэля. Или даже четыре с половиной, если считать вторую смерть Мариэлы тоже моей… И ни одна из них не была страшнее того, что я чувствовала сейчас живая… Я приблизила пистолет к своему подбородку…

Уже из комнаты Валера оглянулся, и лицо его исказилось:

— Катюша, не смей этого делать!..

— Отчего же? — усмехнулась я.

Валера развернулся и двинулся ко мне.

— Не смей, ты не имеешь права это делать!.. — выкрикнул он, внезапно побледнев.

На какую-то секунду я вслушалась в то, что происходило в комнате внизу, и тягучие, прерывистые волны боли подтвердили мне, что брат еще жив…

Юра был еще жив…

Валерка бросился ко мне стремительно, но не зря же я поднаторела в своем жестоком ремесле… Мои руки сами вскинули пистолет.

Юра там, внизу, и он еще жив…

Выстрел.

Валерка всего лишь вздрогнул на бегу…

Выстрел.

Валера споткнулся, остановился, и его повело в сторону…

Выстрел.

Падая на колени, он прижал руки к груди…

Выстрел.

И черные тугие локоны рассыпались по серым матовым плиткам пола…

Выстрел.

Его тело слабо дернулось, принимая пятую пулю…

Выстрел.

Валера повернул голову, и синие глаза, подернутые предсмертной мукой, остановились на мне. Он слабо пошевелил окровавленной рукой и что-то попытался прошептать.

«Второй такой женщины нет во всей спирали миров…» — прошелестел едва слышно умирающий горький ветер Валерия.

Выстрел.

«… Я люблю тебя… Я едва не опоздал сказать тебе об этом. В случаях с тобой времени постоянно бывает в обрез…»

Бросившись рядом с ним на колени, я приподняла его голову, но небесная синь в его глазах уже стала мутнеть. И как я ни старалась вобрать в себя его ветер, вокруг было полное, совершенное и абсолютное безветрие…

Он был мертв.

Я сидела, уставившись на его окаменевшее лицо.

Он был мертв. А я?

Яркие живые синие глаза, легкая усмешка и легко хмурящиеся темные брови. Этого больше не будет никогда…

Он был мертв. И я тоже была мертва.

И время остановилось.

Маленькая прихожая гардеробной вдруг наполнилась людьми…

Какие-то взбудораженные, незнакомые, страшные и недобрые лица. Я не узнавала ни одного человека… Голоса, разом зазвучавшие вокруг, тоже были мне незнакомы…

— Неужели это сделала она, Олег? — какой-то черноволосый молодой мужчина присел рядом со мной.

— Да, иерарх, это сделала она… — отозвался сзади низкий и хриплый голос.

— Что происходит, я не понимаю… Они были настолько близки… черноволосый мужчина сокрушенно покачал головой и посмотрел на меня. Катя, я ничего не понимаю.

— Я уже сказал, тебе ничего не нужно понимать, Тарон… — худой и высокий обладатель хриплого голоса отобрал у меня пистолет и попытался поднять меня на ноги.

— Обыщите, нет ли при ней еще оружия… — распорядился черноволосый. — А то кто знает, что ей взбредет в голову. Разнесет тут все…

— Пистолет разряжен, — хрипло буркнул высокий.

— Еще бы, в трупе семь пуль, одна к одной… Последняя прямо в сердце.

— Какая разница, последняя или первая! — запальчиво отозвался высокий, крепко держа меня. — Меня больше интересует, что с ней?!

Черноволосый положил руки мне на плечи, и долго смотрел мне в глаза.

— Все очень просто. Она заблокировалась намертво. Как когда-то Валерий. Только он входил в это постепенно, а она сразу. Я не уверен, что она видит и слышит что-нибудь, и уж точно не узнает нас… Все, Олег, это полный и добровольный уход…

Я повернулась и пошла прочь.

Коридор, освещенный множеством неизвестно откуда взявшихся светильников.

Чужие люди.

Юноша в сером комбинезоне, темноглазый и русоволосый, пытающийся тормошить меня.

Открытая дверь в комнату.

Неприбранная постель, шелковое белье и слабо горящий ночник на столике. Я заползла на постель, пачкая шелк измазанными в крови руками. Одна подушка так и нетронута, вторая примята, и простыня около нее скомкана. Спавший здесь человек совсем недавно встал и ушел…

Я передвинулась на постели и уткнулась лицом в смятый шелк. Постель уже остыла, но подушка еще хранила легкий запах теплого тропического моря и ветра… Этот запах был мне знаком, это было единственное, что осталось мне знакомым из множества чужих людей и предметов. Я не могла вспомнить, чей это запах, кому принадлежала комната и постель, но продолжало держаться ощущение, что я знала этот теплый нежный ветер…

Запах таял, оставляя после себя лишь смутные оттенки… Таяли зудящие надо мной звуки и голоса тех незнакомых людей, чьи бесцеремонные руки пытались поднять меня с мягкого шелка… Свернувшись в комочек и обняв подушку, я таяла вместе с ускользающим от меня миром, сливаясь с вытекающим изнутри вакуумом…