"Генри Лайон Олди. Маг в законе 1" - читать интересную книгу автора

Ладно, проехали.
Глянула в яркие, любопытные, ну никак не старческие - девчоночьи глазки.
- Отвар? Целебный?!
- Отвар, золотце! На семи травушках, на осьми корешках! Мертвенького
подымет!..
Пей, не боись, за Шептухой злого не держится...
- Мертвенького подымет? А живого в гроб уложит?
- Шутишь, золотце? Славненько, коли шутишь, - знать, хворь отпущает...
- Это, бабка, поп отпущает, грехи-то! А поезд все стучал где-то, все
дарил подарки, приближаясь.
Вот и смогла: поболтала кружкой, расплескав тяжелые, душистые капли.
Спросила - просто, жестко, словно давнюю знакомую:
- Ты зачем меня отравить вздумала. Шептуха кус-крендельская? Что я тебе
сделала?
Старуха глаз-то не отвела.
Пожевала запавшими губами.
- Пей, - попросила. Ты улыбнулась через силу:
- Сама пей. Поможет; от старости.
Вы смотрели друг на друга: неприкаянная Рашель Альтшуллер, маг в
законе, ссыльная каторжанка в отставке, - и бабка Шептуха, каких много по
деревням-селам, знахарка-платочница, мелочь ведьмачья, по чью рябую душу и
урядник, не то что облавной жандарм из "Варваров", явиться постесняется.
Засмеют ведь.
- Жить шибко хочется? - не то спросила, не то самой себе сказала
старуха. - Ну не пей, коли желанья нет...
Встала.
Качнулась прочь.
- Погоди. Погоди, говорю! Задержалась.
- Ты кого обмануть хотела, старая? Меня, фартовую Даму Бубен?! Когда
устану, сама к тебе приду, попрошу: дай глотнуть! Ты ж меня вовсе не
знаешь! За что?!
Что я тебе сделала? За какие вины не любишь?!
Сморщилась в золе печеная картошечка.
Потускнели глазки.
Налились свинцом.
- Отчего ж не любить, золотце? Люблю. Первой бы на могилке твоей
убивалась. А коли б довелось и дружка твоего, рома гулящего, на тот свет
спровадить - и вовсе б наплакалась всласть. Не зря, значит, небо коптила.
Лады, чего уж там... не выпадет боле случая... - Помолчала старая. - Хошь,
кончи меня, Шептуху. Тебе это как мне куренку башку свернуть. Прости, не
прощай - все едино. Ненавижу вас, мажье семя... Жизнь моя никчемушняя от
вас - наперекосяк!..
- Садись, - сказала ты.
Шептуха бочком присела на край топчанчика. Не постеснялась; глядела
тихо, просто. Во взгляде плескалась... ненависть? Нет, боль. Тоже не
старческая - ясная, живая.
- Тебе, золотце, штоб на любовь тесно приворожить, - прошамкал пустой
рот, - чего было надобно-то? Там, на воле?
Ты и хотела бы скрыть усмешку, а не вышло.
- Вода. Шампанское. Ничего. Зачем спрашиваешь?