"Генри Лайон Олди. Маг в законе 1" - читать интересную книгу автора

переупрямит?!
- Иди ко мне!
Ну вот, послушался. Идет. Не идет - встает. Сперва тяжко вздрогнув
остывшим телом, хрустнув мертвой валежиной; затем - на четвереньки,
ткнувшись в грязь кудлатой головой.
- Ну?! Долго мне ждать?!
На колени.
Это правильно, Друц: перед Дамой - на колени.
Это ты верно понял.
А теперь - вставай.
- Пляши!
Стоит. Не стоит - ждет. Когда отпустят. Никогда, баро, никогда не
отпустят; вернее, когда-то, но не сейчас. А сейчас: раз-два-три,
раз-два-три, и не важно, что вальс лишь недавно утратил постыдный титул
пляски развратников, совершенно не важно, потому что скрипки... и гобой...
и шелест, шуршание шелка - чш-ш-ш, не мешайте...
Ты не любишь вальс, ром сильванский?!
Хорошо.
И зарыдали скрипки ночным табором, вспенили плач кудрявым воплем, и
звоном ножей о ножи ответили гитары, извиваясь гадюками под смуглыми
пальцами, и хрустнули в чаще кастаньеты, а сотни свечей стали пламенем
костров, тех костров, меж которыми шли в пляске мужчины с седыми висками,
мужчины в алых рубахах с широкими рукавами, схваченными у самых запястий,
и смуглые женщины нервно вздрагивали плечами над вихрем разноцветья юбок,
моля о пощаде.
- Пляши!
Потому что марьяж.
Потому что: ай, мама, грустно было, ай, тоска змеей по сердцу - ветром
в поле, пылью в ветре, на заре лучом рассветным, я с тобой останусь, мама,
я тоску заброшу в море!..
- Пляши, говорю! Слышишь?! О да, баро, ты слышишь... Ты пляшешь.
Никуда ты не уйдешь, глупый храбрый Друц, - ведь поезд у перрона, а это
рядом, совсем рядом... марьяж. Видишь - и я пляшу с тобой. Мы живы. Оба.
...Когда ты без сил упала в грязь, привалясь спиной к холодному краю
бочки и скользя в беспамятство, чья-то рука поддержала тебя.
Не рука - лапа.
Надежней некуда.
- А меня... - хрипнул Федюньша в самое ухо, насмерть обжигая дыханием.
- А меня так плясать выучишь?!
Напротив, на коленях, вытащенным из омута сорванцом, плакал
Друц-лошадник.
Обнявшись с самозабвенно воющей Акулькой.

* * *

Вторник... Да, кажется, это был вторник.
Или среда.
И до воскресенья все было в порядке: это снаружи, с фасада, если не
вставать на цыпочки, не приникать любопытными гляделками к тайным оконцам
- но вставать и приникать здесь, на кус-крендельских засеках, было некому.