"Генри Лайон Олди. Человек Номоса" - читать интересную книгу автора

молчаливой; а с другой стороны, когда Старик исчезал, маленький Одиссей
начинал испытывать смутное беспокойство. Озирался по сторонам в поисках
своей верной тени, поначалу даже приставал с вопросами к приятелю-Ментору и
к няне Эвриклее:
- Где Старик? Куда он ушел?
- Какой старик? - удивлялись друг с няней.
- Ну, Старик! Ходит со мной все время... Пузатый такой. Лысый. С
бородой седой. Хитон белый, сандалии...
- С тобой я хожу! - обижался Ментор, которому обидеться лишний раз
было, что Зевсу молнией шарахнуть. - Сам ты старик! и сам ты пузатый. И
бороды у меня нет. И хитон зеленый! И босиком - потому что жарко.
Выкрикивая это, белобрысый Ментор на всякий случай косился в сторону
няни Эвриклеи. Мало ли?! Но рабыня-кормилица еще меньше самого Ментора
походила на пузатого лысого старика с седой бородой.
Вдобавок Эвриклея-то была рядом, никуда не уходила.
- Ты ошибаешься, маленький хозяин, - мягко вторила Ментору няня,
неестественно улыбаясь. - Или ты придумал новую игру? Игру в старика,
которого не было?
- Был! был! был! - топал ногой рыжий мальчишка. - Дураки вы! дураки!!
все!!!
Он обижался, глотал слезы и стремглав убегал прочь, вглубь отцовского
сада. Ментор с Эвриклеей благоразумно не преследовали его, давая побыть
наедине с собой и своей обидой - тем более, что вскоре Одиссей возвращался
сам, устав от одиночества.
А позже возвращался и Старик.
"Ты где был?!" - как-то напустился на него мальчик после особенно
долгого отсутствия.
"Дома," - неожиданно ответил молчавший до сих пор Старик.
И Одиссей не нашелся, что сказать. Во-первых, он был ошеломлен тем, что
Старик вдруг заговорил - как если бы с рыжим наследником басилея Лаэрта
заговорила смоковница или пряжка на его собственной сандалии; а во-вторых...
Во-вторых, он раньше совершенно не задумывался, что у Старика тоже может
быть дом, свой собственный дом, где ему надо время от времени бывать.
На этом их первый разговор и закончился.

- Ты где был?
- Дома.
- Где ты будешь?
Боги! как просто! и как недостижимо...
...я вернусь.

Память ты, моя память... Нет ветра, иду на веслах.
Умом-то я понимаю: запутавшиеся между жизнью и смертью тени являлись
мне и в куда более раннем возрасте. С колыбели. Но ты, детская память, умнее
сотни мудрецов. Ты попросту не сохранила ясных воспоминаний о днях
младенчества. Зато после того, как рядом со мной прочно обосновался Старик,
блуждающие души перестали докучать рыжему мальчишке. Рассудок, верное весло,
незаменимое в походах, подсказывает: их отгонял Старик.
Одним своим присутствием.
Да, мой верный Старик, я прав. Только ты вряд ли кивнешь мне в ответ,