"Генри Лайон Олди. Человек Номоса" - читать интересную книгу автора

согбенным старцем; и еще какие-то гости, которых я не знал.
Они беседовали с моей женой и не сразу заметили нас.
- Я спас тебе жизнь, - тихо шепнул Паламед, пропуская меня вперед. -
Останься ты дома, хоть безумный, хоть нет, и жизнь твоя будет стоить дешевле
оливковой косточки. День, два... может, неделя. И все. Удар молнии,
неизлечимая болезнь... землетрясение, наконец. Надеюсь, Одиссей, ты понял
меня.
- Я понял тебя, - без выражения ответил я.
- Теперь ты будешь меня ненавидеть?
- Нет. Я буду тебя любить. Как раньше. Я умею только любить.
- Наверное, ты действительно сумасшедший, - вздохнул Паламед.
Я не стал ему ничего говорить. Он просто не знал, что такое - любовь.
Настоящая любовь.

* * *

- Ты задумался, милый? О чем?
- О своей печени. В которую рано или поздно ткнет копьем проворный
троянец. Я буду лежать на берегу Скамандра, и твоя рука невидимо для живых
утрет мне смертный пот со лба. Как ты думаешь, может, мне стоило бы заранее
составить песню об этом? Иначе с площадных горлохватов станется все
переврать... Пылью власы его густо покрылись; скорбели герои над мужем,
память о коем останется жить, пережив его бренное тело...
И тут она расплакалась.
Вскочив, я принялся неуклюже утешать ее; нет, какая все-таки я
скотина! - ведь знаю, чем она рискует, явившись сюда, ко мне, в ночь перед
отплытием!.. губами ловил капли, струившиеся из ослепительно-синих глаз,
бормотал глупые слова оправданий, гладил русые волосы, стянутые на затылке
тугим узлом; потом долго стоял молча, крепко прижав ее к себе...
Вспомнилось невпопад: с женой мы сегодня не любили друг друга. Все
кругом рассказывают, как жены в последнюю ночь крепко любят своих мужей,
уходящих на войну - а у нас не сложилось. Сперва Пенелопа укладывала спать
ребенка, не доверяя нянькам (или просто боясь разрыдаться по-настоящему),
затем мы молчали, сидя рядом на ложе.
Все у меня не так, как у людей.
- Ну что ты, что ты, маленькая... брось, не надо...
Прав был Паламед: я действительно сумасшедший. Вот уж сказал, так
сказал. Ма-аленькая... А что делать, если других слов не нашлось?

- Тысячу!.. я убью тысячу воинов!.. я...
Интересно, тот троянец, чье копье жаждет вкусить моей печени, тоже
кричит сейчас об этом? а, пусть его кричит.
Он же не знает, что я вернусь.

...когда она ушла - вот только стояла у перил, глядя на зеленую звезду,
и уже ее нет, лишь ветер, ночь и ропот прибоя - я налил себе еще вина.
Осталось мало времени.
До рассвета всего-ничего; до рассвета я должен научиться возвращаться.
Я, Одиссей, сын Лаэрта-Садовника и Антиклеи, лучшей из матерей.
Одиссей, внук Автолика Гермесида, по сей день щедро осыпанного хвалой и