"Джеймс Олдридж. Удивительный монгол (повесть)" - читать интересную книгу автора

большими головами и толстыми неуклюжими ногами они напоминали лошадей,
которых изображают клоуны в цирке, когда один человек впереди, а другой
сзади, и получаются смешные ноги и большая неуклюжая голова.
Я начал искать молодого жеребца, но его среди лошадей не было. Тогда я
осторожно посмотрел по сторонам и увидел его на противоположном склоне. Он
потряхивал головой и размахивал хвостом, и поэтому я узнал его. Он был самый
смелый и самый злой из всех молодых жеребцов в табуне, это было ясно сразу.
Но он еще не стал хозяином табуна. Он был еще слишком молод для этого.
Мой дедушка рассказывал мне всякие истории о том, как молодые жеребцы
сражаются и даже убивают друг друга, чтобы стать вожаком табуна. Самые
жестокие схватки у них происходят из-за кобылиц. Но когда жеребец становится
хозяином табуна, он должен смотреть за ним, храбро его защищать, следить,
чтобы все держались вместе, и заставлять бежать от опасности. Но прежде
всего ему надо сражаться и защищать свой табун. Я был уверен, что однажды
этот дикий жеребец станет вожаком табуна, потому что он умен и храбр. Он
единственный догадался, что я находился на другом склоне ущелья, и помчался
вниз, пытаясь поднять других лошадей, подталкивая и подгоняя их, чтобы они
убежали.
Но они не обращали на него внимания, а один из старых жеребцов даже
обернулся и больно лягнул его своими задними копытами. Жеребцы всегда так
поступают, когда дерутся или хотят наказать кого-нибудь.
Tax (я теперь буду его так называть) лягнул жеребца в ответ, но тот
увернулся и укусил Таха за холку. Одна из кобыл с жеребенком тоже лягнула
Таха, и поэтому я понял, что он еще не был вожаком и не завоевал уважения.
Но Tax был совершенно прав, когда хотел заставить табун убежать, он
думал, что я могу быть для них опасен. Дикие лошади не стояли спокойно и
вели себя совсем не так, как наши лошади, покусывали друг друга за гриву и
круп, терлись друг о друга и брыкались. Мне так смешно было на них смотреть,
что иногда я хватался за живот от смеха и катался по траве, чтобы громко не
расхохотаться.
Той весной я следил за дикими лошадьми каждый день. Иногда они
оставались в длинном ущелье, а иногда я уходил за ними дальше в горы, где
они весь день лежали, скрываясь в траве. Видимо, паслись они преимущественно
ночью, и, наверное, поэтому их так долго никто не видел.
Я заметил, что Tax не ложился. Он все сторожил, обходя табун и
принюхиваясь к ветру. Однажды он собрал четырех кобылиц и погнал их глубже в
тень от холмов. Но опять один из старых жеребцов сильно укусил его, на этот
раз в спину, давая понять тем самым, чтобы Tax не лез не в свое дело.
В другой раз Tax снова учуял меня, хотя я был очень далеко, и снова
пытался заставить табун убежать. Тут уж за него принялись сразу четыре
жеребца. Минут пять продолжалась эта комедия, хотя и жестокая, потому что
они все повернулись к Таху задом и начали его лягать, а он лягался в ответ,
и все это было, как в цирке. Я думаю, они ждали, что Tax убежит, но, хотя
лягали его безжалостно (они старались ударить по брюху, так бывает, когда
лошади хотят убить друг друга), он не сдавался и увертывался от ударов как
мог.
-- Не поддавайся, -- просил я его шепотом. -- Ты совершенно прав! Я
здесь, и вам надо спасаться бегством!
Tax всегда был в меньшинстве, но это не останавливало его, и он упрямо
старался увести лошадей от опасности.