"Джеймс Олдридж. Прощай, Анти-Америка!" - читать интересную книгу автора

что я хочу последовать за ней, Пип сказал:
- Если ты уйдешь, Кит, я тоже уйду.
- Ну что ж, нет так нет, - с горечью сказала Джуди. - Переживем. Просто
я хотела, чтобы ты знал, Пип, что Лестер должен сказать тебе очень важную
вещь, и я хотела просить тебя быть к нему... великодушным.
- Великодушным? - Я почувствовал, как натянулись все его нервы. -
Великодушным - в чем?
- Пожалуйста, постарайся понять его, - сказала Джуди. - Это все, о чем
я прошу.
Пип громко и неестественно рассмеялся.
- Ну хотя бы поговори с ним наедине, - умоляла она.
Пип отрицательно покачал головой.
- На такой риск я не могу пойти, - сказал он.
Она слегка передернула плечами, как будто от боли или отчаяния. В этот
момент вернулась Моника, и Джуди ничего не оставалось, как уехать.
- Ты не отвезешь меня? - спросила она Пипа.
Моника выпрямилась.
- Нет!
- Ну, пожалуйста...
- У него нет паспорта, нет визы на проживание во Франции и нет
водительских прав, - не без удовольствия сообщила ей Моника. - Если полиция
задержит его, как вы думаете, что произойдет?
Джуди закусила свою бледную нижнюю губу, и тогда я сказал, что отвезу
ее. За всю дорогу она не проронила ни слова и, лишь выйдя из машины, сказала
с горечью, как будто Пип не оправдал ее ожиданий:
- Он изменился, правда? Очень жаль.
Я уехал, не отважившись что-либо сказать ей.
Не помню, как мы провели остаток дня, помню только, что все ужасно
обрадовались, когда наконец наступил вечер и в половине восьмого, придав
себе наиболее приличествующий случаю вид, мы сели в наш "рено" и отправились
к Доре. Мы так крепко держали себя в узде, что когда Пип и Террада в конце
концов оказались лицом к лицу, сцена эта произвела на нас впечатление жалкой
и пошлой развязки тяжелой драмы.
- Здравствуй, Пип, - громко и сердечно произнес Террада.
- Здравствуй, Лестер, - ответил Пип.
Я чуть не рассмеялся, глядя, как они обмениваются вялым рукопожатием.
Дора, которая была в этом спектакле режиссером, обняла их за плечи и
торжественно проговорила:
- Ну, слава богу!
Слава богу - за что?
Террада превратился в огромного, неповоротливого толстяка. Лицо его
было все в складках, пухлые пальцы напоминали сосиски. Несмотря на мятую
рубашку, он производил впечатление человека, имеющего большой вес в
политических кругах. Его уверенность поразила меня; я по наивности ожидал,
что он смутится, встретившись со своей жертвой лицом к лицу.
Но смущения не было и в помине: он окружил себя такой толстой, прочной
стеной, что сквозь нее ничто не могло проникнуть. Его беспокойные глаза,
казалось, никого не видели; он не говорил, а вещал, обращаясь в
пространство, будто там ловили каждое его слово. Он грузно опустился на
стул, заполнив его своей массой, и с глубокомысленным видом принялся