"Алексей Олейников. Ночное Солнце" - читать интересную книгу авторанеизвестную мне хрень общим числом порядка 145 штук.
Кажется, он действительно решил колдануть. Покамлать чуток - мелькнула напрошенная мысля. Кыш, кыш, негодная. - Да вот, аксон за дендрит зацепился. Пришлось распутывать - пояснил я, доставая маскхалат, и торопливо облачаясь. Привесил к поясу нож, проверил наличие спичек и компаса во внутреннем кармане надел на шею куриного бога , найденного прошлым летом в Сочи и с тех пор пылившегося на полке, стянул очки сзади резинкой, а то еще упадут в самый неподходящий момент, попрыгал, вроде ничего нигде не звенит. Теперь все. - Я готов, веди, Вергилий - проинформировал я Фанеру. - Скоро сказка сказывается - буркнул он, присев на корточки возле люка. Перед ним уже теплилась желтым огоньком свеча, заливая янтарными бликами фигурный металл. Левой рукой Фанера скармливал пламени какие-то мелкие листочки и травинки, а пальцами правой быстро рисовал в колышущемся мареве горячего воздуха непонятные замысловатые знаки, словно играя на изгибающейся, тающей тонкой струне белого дыма. Однако, судя по всему, ничего у него не выходило. Дым расплывался в ладони бесформенными клубами, и он все ожесточенней чертил, почти уже рвал знаками воздух. - Ну что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? - не удержался я, глядя на Фанерные потуги. Сделать хотел козу, а получил Алсу? И зачем я тебя, идиота, взял! Помог бы лучше, если можешь! А не можешь, так уткнись в тряпочку и молчи туда же! - Помочь? Это там у тебя на лючке не обратное коло нарисовано? Так и быть, шаман фигов, помогу. Лови! - откликнулся я с непонятной для самого себя злостью. И, глубоко вздохнув, двинулся размеренным скользящим шагом, слева направо, вкруг колодца. И на третьем шаге начал: Как пойду я против Солнца жизни встречь и смерти вспять.. Как пойду я против неба не сумевшего понять.. Я шел, бесшумно ступая старенькими кроссами по выщербленному асфальту и рассыпанной столетия назад щебенке, а позади шевелилось и вздрагивало запоздалое изумление, немой крик Что я делаю?! и зарождающийся страх от возможного ответа. Уже не мои. Я и не я, шел сквозь ночную синь московского лета, шел сужающей свои круги спиралью, по следу змеи, заглатывающей свой хвост, вокруг свечи и к ней, словно наматывая незримую нить на тонкий пылающий лепесток. Я шел, и следом плыли до боли знакомые и абсолютно неизвестные слова, |
|
|