"Борис Ильич Олейник. Князь тьмы " - читать интересную книгу автора

Чувствовалось, что они заранее прошли соответствующий тренинг: сразу же
оккупировали трибуну и микрофоны и, пользуясь неопытностью большинства,
"повели" съезд.
...Не знаю почему, но первым мое внимание привлек Анатолий Собчак.
Броский, в элегантно сшитом костюме, выше среднего роста, без излишних
"соцнакоплений", он чувствовал себя хозяином положения. Аттестованный как
"известнейший юрист", он перманентно маячил у микрофонов, подправляя и
регламент, и самого Председателя, не говоря уже о коллегах, по адресу
которых отпускал колкие реплики.
Острый на слово, с хорошей реакцией, с иронической улыбкой, еле
скрывающей пренебрежительное высокомерие к сирым, он поначалу многих
буквально очаровал.
Мне всегда импонировала - и в друзьях, и в противниках - этакая
раскованность и, простите, подкупающая нахрапистость, когда и знаешь, что
человек врет в глаза, но настолько искренне, с такой веселой
самоуверенностью, что вызывает... симпатию.
Думаю, не открою особых "творческих секретов", когда скажу, что в
писательском арсенале заложены своеобразные "кассеты" со стереотипами
определенных, хорошо изученных им типажей. И если в поле внимания
оказывается новая, незаурядная личность, он подсознательно подыскивает из
своего запасника схожий с "новобранцем" по психо-антропным характеристикам
тип, по которому, уже изученному, пытается предугадать или рассчитать, что
можно ожидать и от новенького.
Наблюдая за Анатолием Собчаком, я все больше натыкался в своем
запаснике на известный образец, который с легкой руки моего гениального
земляка триумфально шествует по всему миру.
Вот он в очередной раз, юрко обходя коллег, решительно продвигается к
микрофону. Следует очередная филиппика - то ли по адресу выступившего перед
ним, то ли по поводу президиума. Учинив эскападу, он так же уверенно
возвращается на свое место, лукаво подмигивая себе: а ну, мол, как ты,
дорогой коллега, будешь отмываться?
Анатолий Александрович абсолютно невозмутим, когда его, тут же, "на
миру", уличают в передергивании фактов, неточностях, а то и в прямом вранье.
Похохотав вдоволь, разведя руками - мол, что поделаешь, быва-ат, - он с
такой же невозмутимостью готовится к очередному броску на микрофон. Поражают
его глаза на миловидном лице: трудно уловимые, поскольку смотрят... врозь.
Да, он отталкивает и одновременно чем-то привлекает, как и бессмертный
Хлестаков. Но гоголевский герой симпатичен тем, что, отчаянно привирая,
подсмеиваегся над властями Предержащими. То есть его грешки искупаются
грехами городничего и иже с ним, на которых Хлестаков честно играет.
Другое дело - Анатолий Александрович. В отличие от своего визави, он
сам принадлежит к властям предержащим. Избранник и доверенное лицо народа. И
если уж он "темнит", то объегоривает не власть, ибо сам - власть, а -
простите за пафос - народ, избравший его. То есть сам народ оказывается в
роли как бы его сообщника по обману... народа.
Какую опасность таят в себе подобные особи, свидетельствуют
посттбилисские события. Ведь именно Собчак, возглавлявший комиссию по
расследованию трагедии, обвинил во всем армию, обелив боевиков Гамсахурдиа
как белокрылых ангелов. Именно тогда господин Собчак открыл дорогу режиму,
который принес грузинскому народу страдания и человеческие жертвы,