"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

междометие "да", которым Горький отвечал на вопрос Сталина, не он ли
случайно написал "Мать". В ответ на этот волнующий Сталина вопрос мне,
после пререканий, было позволено лишь многозначительно кивнуть. Мол, я
написал, а кто же еще?
Судьба так распорядилась, что в эту же фильму на роль Александра I был
приглашен Стоянов. Его Александр отличался от Горького только одним: если
мой Горький был Великим немым, то стояновскому царю любезно было разрешено
сказать три слова, одно из которых было "мудак". Так царь-батюшка и
говорил: "Пошел вон, мудак". Негусто, конечно, для самодержца. Но Стоянов
утешал себя тем, что первым в советском кинематографе публично с экрана
произнес это красивое слово. Я бы даже сказал, что он этим гордился.
Фильм снимался летом в парке. Наши сцены отсняли в первый же день, но
режиссер настоял на том, чтобы актеры, невзирая на занятость, все съемочные
дни находились рядом.
- Зачем? - спрашивали мы.
- А я откуда знаю? - весомо отвечал Виктор Николаевич. - А вдруг мне в
голову придет какая-нибудь пространственная идея? Чем я буду это
пространство заполнять, собаками, что ли? Вами и буду.
Как-то, коротая время в межсъемочном пространстве, я притащил сумку. В
сумке не было книг. Отнюдь. Там была водка. В это же время из-за кустов
величаво выплыл Стоянов с точно такой же сумкой. Доносившееся из ее недр
мелодичное позвякивание приятно будоражило воображение.
- Юра, - сказал я, - зачем эти подарки? Сегодня мой день рождения, а
следовательно, пою тебя я.
- Как? - изумился Стоянов. - И у меня сегодня день рождения. Я потому
столько водки и взял.
Теперь мы оба изумились. Не сговариваясь, мы вытащили паспорта. Я
отдал ему свой, а он мне - свой. Каждый из нас долго и критически изучал
паспорт товарища. Сомнений не было. Мы родились в один день и один месяц.
Правда, с разницей в десять лет. Но это уже было несущественно.
Один очень известный музыкальный критик, эстет, обаяшка и сердцеед,
как-то признался нам:
- Я, - говорил он, - и знать ничего не знал о вашем "Городке". Однажды
приехал в Ленинград к одной даме. У нас с ней был давний роман, но
встречались мы, как вы понимаете, редко - разные города как-никак. Каждый
час ценился нами на вес золота. Да что там час, мы дорожили каждой минутой,
проведенной вместе. Я прилетел вечером, а в двенадцать ночи уже должен был
уезжать обратно в Москву. Мы распили наспех бутылку вина, юркнули под
одеяло, и вдруг она спрашивает:
- Который час?
- Восемь, - отвечаю. - А в чем дело?
- Сначала посмотрим "Городок", а уж потом все остальное, - сказала
она, накинув халатик, змеей выскочила из-под одеяла и бросилась к
телевизору.
Сам факт того, что эта, безусловно, рациональная и уравновешенная
женщина предпочла нечастым любовным утехам какой-то там "Городок", меня
поразил и даже смутил: раньше ничего подобного я за ней не замечал. Ну, не
девчонка же она, в конце концов, тринадцатилетняя, уписывающаяся от счастья
при виде своего кумира. Во всяком случае, с тех пор, когда на экране
появляется ваша заставка, я с содроганием вспоминаю свою полуобнаженную