"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

его родители, не посчитавшись с моим мнением, неожиданно снялись с места и
укатили в далекий и загадочный Израиль. Произошло это сразу после полета
Гагарина. Весь город тогда пребывал в недоумении, и пейсатые пенсионеры,
что собирались на лавочке Пушкинского сада, сутками гадали - то ли Гагарин
улетел в космос, не выдержав предстоящей разлуки с семьей Ройтманов, то ли
Ройтманы покинули Отчизну в ознаменование полета Гагарина. Каково же было
мое изумление, когда, ступив спустя тридцать два года на землю обетованную,
я узнал, что мой сосед по парте круглый двоечник Миля Ройтман является
президентом одной из крупнейших израильских авиакомпаний, самолеты кото-рой
к тому же совершали регулярные рейсы в Россию. Я понял, что Миля стал
богат. Богат, как Ротшильд! Но мне почему-то стало жалко его денег. Мне
показалось, что он, в буквальном смысле, выбрасывает эти деньги на ветер,
вместо того чтобы вложить их во что-нибудь стоящее. Например, в "Городок".
Обурева-емый страстным желанием помочь другу детства в благородном деле
расставания с собственным капиталом, я направился к его офису, находящемуся
в центре Тель-Авива. Вскоре я, благополучно воспользовавшись тем, что
секретарша куда-то отлучилась, уже стучался в массивную дверь
ройтмановского кабинета. Ответа не было. Так и не дождавшись приглашения, я
вошел внутрь и, протягивая вперед трепетную длань с полузадохшимся
ландышем, сверкая как начищенный пятак, бросился к поседевшему соученику.
- Помнишь меня, Миля? - произнес я, всхлипывая от умиления и настырно
подсовывая ему под нос сиротливый цветок. - Помнишь, как мы с тобой сидели
на одной парте и чуть не остались на второй год?
Ройтман сидел как прикованный. Только рука его невольно потянулась к
телефону.
- Как же это? - удивился я его молчанию, чувствуя, что сентиментальное
настроение покидает меня.
- Вместе на одной парте... Столько лет... На второй год чуть не
остались... Я тебя еще Кабанчиком называл, неужели забыл?
- Боже! - ахнул Миля.
- Клявер, ты, что ли?
Так он и сказал. Именно Клявер, а не Олейников. Почему? Да потому, что
Клявер и есть моя настоящая фамилия, которую я, как и Рома Казаков,
вынужден был изменить в силу не зависящих от меня обстоятельств.
- Как прорвать этот идиотский заколдованный круг? - спросил я как-то у
Винокура.
- Как-как? - пожал плечами тот. - Возьми Иркину фамилию, и все дела.
Тоже мне ребус для даунов.
Я послушался его совета, и на ближайшем концерте меня впервые объявили
Олейниковым. Мои родители загрустили, узнав об этом. Особенно папа. Он
шумел, скандалил и буянил достаточно долго, но потом смирился с этим
печальным фактом, поутих, а спустя еще год настолько привык к моей новой
фамилии, что, знакомясь с Аркановым, приехавшим в Кишинев на гастроли,
прочистил горло и солидным голосом представился:
- Очэнь приятно. Олейников!
Но вернемся в офис, стоящий в центре Тель-Авива.
- Боже! - ахнул Миля.
- Клявер, ты, что ли?
- Ну наконец-то! - облегченно вздохнул я. - Признал все-таки.
Мы несколько театрально обнялись, быстренько сыграли известную