"Ольга Онойко. Образ жизни " - читать интересную книгу автора

удавалось, она жила вне расстояний и затем ходила медленно, наслаждаясь
страхом, который выказывала ее пища.
Но глупая Гхава не знала страха. Вместо того, чтобы бежать или забиться
подальше в логово, она уставилась во тьму огромных глаз неприятности, всем
видом выражая симпатию.
Янтарная кожа хищницы засверкала солнечным золотом, длинные, с восемью
фалангами, пальцы зашевелились, рты присосок, отросших вместо ногтей,
захлопали. То ли прошлогодняя неприятность стала от старости помягче, то ли
еще не совсем очнулась от спячки, но Гхаву она не тронула. Взмахнула
сиреневыми с зеленоватым отливом ресницами и самой кромочкой показала
маленькие жемчужные клыки. И ушла.
Неприятности не улыбаются. "Поостерегись", - вот что значило это, и
Гхава решила стеречься.
Случай этот был первым, отпечатавшимся в ее памяти затем, чтоб
всплывать потом в долгие часы дремотных полураздумий. Лишь изредка что-то
привлекало ее взгляд, прораставший тридцатью семью лучами зримых путей.
Неприятности были неотъемлемой частью мира, в котором она жила; для того и
существовала древняя сила ррау, чтобы отрекаться от них.

Поезд уходил в Пекин. Демон, скрестив ноги, сидел на его раскаленной
крыше, пока состав не набрал ход, а потом расправил крылья и полетел обратно
к вокзалу.
Какая-то синяя неприятность, квелая от жары, спала на лотке с мороженым
прямо под носом у лотошницы. Гхава лежала напротив в подворотне и смотрела.
Ей было смешно, потому что демонесса и тетка-продавщица не видели друг
друга, а Гхава видела их обоих.
Синие неприятности выглядели порядком гаже желтых. Их тонкие конечности
легко ломались и так же легко срастались, крупнопористая кожа обвисала, как
веки алкоголика. Та, что, нервно всхрапывая, дрыхла на ящике, напоминала
помойную муху.
К лотошнице подошла девчонка лет двенадцати в запачканных джинсах.
Тетка, не спросив платы, дала ей дешевый рожок, вынув его прямо из-под
грязного тела неприятности.
- Тетьлен, - сказала девчонка, - вы тут Пашука не видали?
- Был, - отвечала Тетьлен. - В Москву Третью уехал.
- Как это?
- Зайцем, поди. Ну не знаю. Собирался. А твоя мать-то как?
- Пьет, - девчонка пожала плечами. - Третий день.
- А, - сказала Тетьлен.
Гхава, неожиданно для самой себя, прислушалась к разговору. Что-то в
девчонке было ей нужно. Может, не нужно, а просто близко. Тридцать семь
путей ее зрения, как один, сошлись на невызревшем побеге народа людей.
"Тхайув", - вдруг подумала Гхава. К чему и зачем появился вдруг этот
"тхайув", она не знала.
- Ну ладно, - тем временем говорила Тетьлен. - На вот полтинник. А то
приходи вечером, поужинай.
- Спасибо, - ответила девчонка. - Я если Пашука не найду.
- Ну пока, Тань.
Вот как. Не Тхайув, а Тань. Впрочем, еще вполне может быть, что и
Тхайув.