"Ольга Онойко. Пейзаж на заданную тему " - читать интересную книгу автора

К началу зачета она опоздала. Ящер, одетый по-уличному, стоял у окна и
выговаривал кому-то. Был он не в духе, и почему-то казалось, что Ящер надел
очки, хотя никаких очков он отродясь не носил. Прозрачные, как стекло,
ледяные глаза бросали на стены бледно-зеленые отсветы.
- Во мне нет ничего человеческого, - говорил он, слегка откинувшись
назад и не глядя на свою жертву. Речь Ящера была лишена какого-либо
выражения, но по тому, что именно он говорил, было ясно, что он глумится над
несчастным, и более того - наслаждается этим. Судя по всему, предыдущей
репликой того было что-то вроде: "Будьте человеком!"
- Я не агрессивен, не любопытен, не добр и не зол...
"Как же, как же..." - отчетливо подумал студент. Ящер услышал. Его рука
над зачеткой замерла и экзаменуемый сглотнул.
- Закройте дверь, - сказал Лаунхоффер, почему-то обращаясь к нему, хотя
в дверях стояла Аннаэр. - Сквозняк. Аня, здравствуй. Иди сюда. Готова? А вы
идите. Три. С минусом. Перед цифрой.
Студент кашлянул и недоуменно воззрился на него.
- Идите, - повторил Ящер и щелкнул пальцами. Студент вздохнул и исчез.
Из лаборантской вышла огромная белая кошка, вспрыгнула на стол Ящера и
с невыразимым презрением оглядела присутствующих. Зрачки у нее были круглые,
человеческие, и смотреть на нее было жутко.
- Это не кошка, это Варька, - непонятно объяснил Ящер.
Варька хрипло мяукнула, широко раскрыв розовую пасть. Клыки у нее тоже
были немаленькие.
"А где же ваш Котангенс?" - подумала Аннаэр.
- Помер Котангенс, - сказал Ящер. - Он и так при мне сорок лет прожил,
кошки столько не живут. Замучился он. А Варька сколько хочешь проживет. Она
такая же кошка, как вы - люди. Аня, ты без подготовки демонстрацию провести
можешь? Так иди сюда. Прошу.
Аннаэр подошла к кафедре. Родинка на запястье исчезла. Модель вспыхнула
в воздухе, похожая на связку светящихся воздушных шариков. Сквозь них,
посмеиваясь, взирал со стены моложавый Толкиен. Аннаэр вдруг заметила, что
люди на портретах следят взглядами за Ящером: сосредоточенные Вернадский и
Обручев, недовольный Льюис, суровый Бах, печальный Андреев... Шарики
медленно тускнели. Взгляд Ящера все еще блуждал по стенам, на миг
задержавшись на портрете Циолковского, - лик ученого исчез, и в раме, как на
экране, пошел какой-то старый советский фильм. Варька снова мяукнула.
"Интересно, по какому принципу Ящер выбирал портреты?" - подумала Аннаэр.
- Время запускать? - спросила она.
- Не надо. И так видно. Неплохо. Четко, аккуратно. Но - стандарт.
- Извините.
- За что?
Аннаэр, не ответив, свернула модель. Ящер посмотрел на нее,
прищурившись.
- Аня, я тебя не узнаю, - сказал он. - Что с тобой?
Аннаэр вздохнула.
- Эрик Юрьевич! - спокойно и внятно произнесла она. - У меня умерла
мама.
- Давно? - мгновенно спросил Лаунхоффер.
- Вчера днем.