"Укрощенная Элиза" - читать интересную книгу автора (Хазард Барбара)

14

Элиза могла только удивляться, как она очутилась в своей комнате, потому что не помнила, как шла. Зато она помнила, что сразу выпроводила из спальни свою служанку, посмотрев на нее обвиняющим взглядом. Мисс Пелхэм имела совесть хоть немного смутиться.

Элиза легла на кровать и укрылась легким одеялом. Она с трудом верила, – даже и теперь, зная, что она беременна, – что в ней действительно живет ребенок графа, сын или дочь. Это было очень странно, но Элиза не испытывала никаких чувств.

Нет, все случившееся она не могла еще осознать. Не сейчас, не в этот момент. Пока она не могла об этом даже думать. Она закрыла глаза и задремала.

Когда раздался стук в дверь, Элиза проснулась и растерянно посмотрела вокруг себя. Потому что она никогда не спала днем. Так почему?..

И тут она все вспомнила, и ей так захотелось крикнуть, чтобы в комнату не входили. Но потом она, конечно, взяла себя в руки. Он не осмелится прийти сюда, в ее спальню.

Маргарет подошла к постели и посмотрела внимательно на Элизу.

– С тобой все в порядке? – спросила мачеха. – Уж не заболела ли ты, Элиза? Может, ты хочешь, чтобы я послала за доктором?

– Я здорова, – сказала Элиза. – И доктор мне понадобится только, э-э, дай-ка я сосчитаю… почти через восемь месяцев.

– Господи! – воскликнула Маргарет, так резко опустившись на постель, что чуть не придавила Элизе ногу. – Ты беременна! И ты уверена в этом?

– О да, я совершенно уверена.

– Дрейк? Отец ребенка лорд Дрейк? – спросила Маргарет. – Вы были любовниками?

Она казалась шокированной, что вполне может быть, подумала Элиза, и кивнула, не желая обсуждать свое приключение в Йоркшире. Элиза даже не хотела об этом вспоминать. Тогда она была совсем другой. И она сомневалась, сможет ли быть прежней Элизой.

– Но что ты намерена делать? – допытывалась мачеха.

– А что мне еще делать? Я должна выйти замуж за графа Даррина, и чем скорее, тем лучше. У меня нет выбора. Вообще никакого. Фактически, Маргарет, я оказалась почти в такой же ситуации, как и вы когда-то. Ведь вас заставили выйти замуж за моего отца.

– Но… но ты, наверное, испытываешь к графу какое-то чувство… Я имею в виду, что… в конце концов вы с ним… поэтому мне кажется, что ты должна быть счастлива… Разве не так?

Элиза усмехнулась про себя.

– Если вы хотите услышать от меня ответ, Маргарет, то да. И в то же время нет. Маловероятно, что я могу быть счастливой. Просто я иду по тому пути, который мне достался. Не больше и не меньше.

Они обе помолчали.

– Пожалуйста, мэм, не будете ли вы так любезны сделать для меня одну вещь? – спросила Элиза.

Миссис Гринэвэй кивнула.

– Найдите графа Даррина и передайте ему, что я согласна выйти за него замуж. Не думаю, что у меня сейчас хватит сил увидеться с ним или с отцом. И умоляю, если можете, не пускайте его ко мне. – Когда мачеха пошла к двери, Элиза добавила: – Конечно, совсем не обязательно говорить отцу, почему я так неожиданно капитулировала!

– Конечно нет, – ответила Маргарет. – Уж не думаешь ли ты, что я дура?

Мачеха вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Элиза встала и поправила на себе платье. Затем она посмотрелась в зеркало. Ей хотелось узнать, как она теперь выглядит. Оказалось, что она совершенно не изменилась. Это было странно. Она думала, что беременность должна как-то отразиться в ее лице, глазах.

Через некоторое время в комнату снова вошла мачеха, на этот раз с запиской в руке.

– От графа, – сказала Маргарет и протянула записку Элизе. – Я приказала, чтобы тебе принесли ленч. Твоя служанка говорит, что ты ничего не ела утром.

Элиза рассеянно кивнула и посмотрела на запечатанное письмо. Она никогда раньше не видела печати графа, поэтому изучала ее несколько секунд.

Затем она сломала печать и развернула письмо. Четкие наклонные черные буквы бросились ей в глаза. Элиза заволновалась, у нее что-то сжалось в животе, и она с трудом перепела дыхание. В своем письме граф говорил, как он рад услышать от нее эту новость. И поскольку при нем имелись все необходимые документы, то Элиза уже сегодня может стать его законной женой. Он сообщил об этом и ее отцу. За помощником приходского священника уже послали.

Элиза побледнела. Сегодня? Так быстро? Нет, она не может так быстро выйти замуж!

Но как глупы и бессмысленны все эти сантименты. Выйти замуж сегодня или через неделю – какая, в сущности, разница? И чем быстрее все будет сделано, тем лучше для ребенка. Меньше будет сплетен по поводу даты его рождения.

Элиза разгладила письмо, которое она сначала смяла от волнения.

Сразу после церемонии, сообщал граф, они пойдут в Йоркшир…

Ну конечно, сказала она себе. Конечно, он спешит вернуться в свои родные края. Она представила себе холодные вересковые пустоши, которые станут родными и для нее тоже. Она вздрогнула.

В письме была приписка:

«Поверь мне, моя дорогая Элиза, все будет хорошо. Вот увидишь. Ты сделала меня очень счастливым, и я постараюсь, чтобы ты тоже была счастлива. Всю мою любовь я отдаю тебе».

Он подписался одним именем, без титула. Впрочем, эти нежные слова совсем не тронули сердце его опечаленной невесты.

Она коротко пересказала содержание письма мачехе, и Маргарет тут же бросилась отдавать распоряжения, чтобы после церемонии накрыли праздничный стол.

Когда Элизе принесли ленч, она попросила прислать к ней мисс Пелхэм. Надо было привести себя в порядок.

Служанка вошла в комнату и сразу сказала:

– Я, конечно, виновата перед вами, мэм. Но я действительно работала у лорда Даррина. Ч-то я могу сделать для вас?

– Не волнуйтесь, Пелхэм, вы ни в чем не виноваты, – спокойно ответила она. И когда служанка удивилась, Элиза добавила: – Вы тут совершенно ни при чем. Но я должна вас попросить вернуться в Лондон. Вы не поедете с нами в Йоркшир. Я пока обойдусь без служанки. А также я передам с вами письмо, которое вы вручите моему управляющему. Поскольку я не имею понятия, когда смогу сама приехать в город.

Пелхэм хотела возразить что-то, но, поразмыслив, сделала реверанс. В ее глазах легко читалась тревога.

В час по полудню Элиза Чалмерс стала женой графа Даррина. Он держал ее за руку на протяжении всей церемонии. Элиза должна была признаться себе, что ей было приятно ощущать теплое и твердое пожатие его руки.

Во все время церемонии Элиза была очень серьезна. Она не могла притворяться веселой и радостной, как ожидал ее отец. Даже когда граф поцеловал ее, она чуть улыбнулась.

Элиза надела обручальное кольцо своей матери, так как граф забыл купить новое. На всякий случай, веря в приметы, Элиза повернула кольцо вокруг пальца.

Вскоре после этого граф усадил Элизу в ее карету. Что было, в общем-то, и неудивительно. Даже кучер и грум были ее собственные. Элиза укуталась сама в теплую накидку, чтобы у графа не было повода дотрагиваться до ее тела. «Конечно, – подумала Элиза, – как я могла забыть – теперь все, что принадлежало мне, принадлежит безраздельно ему, и он может пользоваться всем как пожелает. Теперь все его. Ее дом, деньги, бриллианты и даже карета. А Элиза с этих пор не имела права ничего делать без его согласия.

Ей было обидно, и она чувствовала себя беспомощной. У нее не возникало такого ощущения, когда она жила с Джеймсом Чалмерсом. Но справедливости ради надо сказать, что Джеймс позволял Элизе поступать как ей заблагорассудится. И неожиданно она поняла, что из них двоих она была, безусловно, лидером. Элиза ни секунды не сомневалась, что в этом браке у нее уже не будет такой привилегии.

Отец и Маргарет вышли из дома, чтобы проводить их. Элиза помахала рукой, но не смогла улыбнуться.

– Тебе не холодно? – спросил заботливо граф, садясь с ней рядом.

– Нет.

– Пожалуйста, скажи мне, когда захочешь остановиться или отдохнуть.

– Я скажу, – ответила Элиза, глядя по-прежнему в окно на дом ее детства.

Даррин попытался продолжить беседу. Но Элиза отвечала так же односложно, и он в конце концов замолчал.

Путь впереди лежал долгий. Уставших лошадей меняли на новых, останавливаясь в гостиницах. Каждый раз граф помогал своей молодой жене пройти в ее комнату, заказывал чай или вино и удалялся на время. Элиза думала, что это кстати. Она злилась на себя. Из-за собственной глупости и неосторожности ей теперь придется мучиться всю жизнь.

Она удивлялась, почему дорога, по которой они едут, выглядит такой незнакомой. Элиза не могла узнать ни одного города и ни одной деревни. И это было тем более странно, что она проезжала по этому пути всего два месяца назад.

Но позже, когда Элиза уже стала сомневаться, остановятся ли они на ночлег, она поняла.

Они въехали в маленькую деревушку. Граф помог Элизе выйти, и она заметила вдали яркую полоску моря.

– Я надеюсь, ты хороший моряк, Элиза, – сказал Даррин. – Никогда не путешествую в карете, если можно добраться по морю. Так не только быстрее, но чаще меньше трясет и качает. Не бойся. Погода должна быть отличная.

– Где мы находимся? – спросила она, глядя на ряды коттеджей.

Резкий ветер задувал с моря, и Элиза слышала скрип весел в уключинах приближающейся к берегу лодки.

– Небольшая рыбацкая деревушка на Ривер-Блэк, недалеко от Мэлтона, – ответил он и крикнул: – Эй, сюда, Сэм! Греби сюда!

Даррин оставил ее, чтобы спуститься вниз, где причалила шлюпка, и пожал руку мужчине, с которым говорил. Слуги уже начали грузить в шлюпку их багаж. Элиза невольно вздрогнула.

Граф сам отнес ее в шлюпку. Элиза ухватилась за планшир и стала молиться. Она никогда раньше не была в море. Они подплыли к стоящему на рейде кораблю, и граф передал ее бережно наверх. Там ее приняли сильные руки и поставили на палубу.

– Миледи, – козырнул ей моряк. – Прошу сюда, пожалуйста.

Она последовала за ним вниз по трапу. Дальше был узкий коридор.

Моряк открыл дверь каюты и зажег там фонарь. Каюта была маленькая, но уютная. Элиза смотрела на койку, застеленную теплым одеялом, и не могла дождаться, когда моряк уйдет, потому что так устала и замерзла, что хотела немедленно лечь и уснуть.

Моряк поклонялся и вышел. Тогда Элиза, даже не раздеваясь, легла в постель и накрылась одеялами. Правда, она повесила аккуратно на крючок свою меховую накидку с капюшоном.

Через несколько минут, постучав в дверь, вошел граф. Элиза уже крепко спала. Посмотрев на нее, он не знал, улыбнуться ему или нахмуриться. Элиза лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку и положив на себя все одеяла, какие были в каюте.

Корабль резко накренился, следуя по фарватеру, ведущему в открытое море. Даррин ухватился за кокку, чтобы не упасть.

В мерцающем свете фонаря он посмотрел внимательно на Элизу. Неплохая свадьба, подумал граф. Его молодая жена не разговаривает с ним целый день. Она даже не хотела смотреть на него и молчала всю дорогу.

Он улыбнулся. Ничего, она придет в себя, и у них все еще будет хорошо. Он никогда не сомневался в этом. Ведь она любит его! И он может подождать. Он не собирался применять силу, это было совершенно ни к чему. Тем более что Элиза была сейчас в таком состоянии!

Нет, он не думал, что это продлится долго. И уж, конечно, куда удобнее заниматься любовью на широкой постели, а не на этой корабельной койке, когда корабль качается на волнах.

Он не стал ее будить рано утром. День был ясный, но холодный, и граф решил: лучше пусть она спит в тепле под всеми одеялами, чем рискует простудиться на палубе.

Ему доставляло удовольствие заботиться о ней. Он хотел оберегать ее, сделать ее жизнь счастливой. Наверное, это и есть любовь, думал он, а может быть, к мужчине неожиданно приходит это чувство, когда он становится мужем?

Потом он отнес ей чай на подносе и увидел, что она уже проснулась.

Когда граф вошел, Элиза прижала к себе одеяло, будто боялась, что он ее сейчас изнасилует. Даррин рассердился, но постарался скрыть это и спокойно спросил ее, не желает ли она позавтракать.

Так как она не сразу ответила, то он поставил поднос на столик.

– На тебя действует погода? – спросил граф. – Некоторые люди не переносят качку. У них морская болезнь. Думаю, что ты не страдаешь от этого…

– Успокойтесь, милорд, – холодно сказала она. – Я не страдаю морской болезнью, поэтому вы можете не беспокоиться за своего дорогого наследника. Ведь этот ребенок и мой тоже. Так что, я о нем позабочусь.

– Разве я дал понять хоть словом, что ребенок для меня дороже, чем ты? – спросил он, глядя на нее в упор. – Вы заходите слишком далеко, мадам!

Она равнодушно пожала плечами, и это разозлило его еще больше. Он хотел схватить ее и как следует встряхнуть.

– Я вижу, что война объявлена, – продолжал он, взяв себя в руки. – Но предупреждаю тебя, Элиза. Ты теперь моя жена. И я не хочу, чтобы рядом со мной всю жизнь находилась капризная женщина, да еще и оскорбляла меня каждый день. И поэтому…

– Но, может, вы забыли, за кого меня сами всегда считали, сэр? Я ведь пустая и никчемная, испорченная светом, не так ли?

– Значит, позиции остаются прежними? – спросил он, и его серые глаза опасно сверкнули. – Действительно, я так думал о тебе когда-то. Но я знаю, что ты замечательная, и не позволю тебе быть другой.

– И как же ты намерен со мной бороться? – спросила она уязвленная до глубины души.

Он посмотрел на нее долгим взглядом. Элиза слышала шаги на палубе, приказы, которые отдавал капитан, но все ее внимание было сосредоточено на графе. Он был похож на натянутый лук, и вот-вот с тетивы должна была сорваться стрела.

– Не советую тебе испытывать мое терпение, дорогая, – сказал он, очень четко выговаривая слова. – Я твой муж, и у меня есть много способов, как справиться с тобой. Но я думаю, что ни к чему нам напрягать наши отношения. Мы цивилизованные люди. Если ветер не переменится, мы будем на месте завтра вечером. До тех пор можешь не выходить из каюты и грустить сколько тебе угодно. Я позабочусь, чтобы еду тебе приносили прямо сюда. Но, когда мы сойдем на берег, когда приедем в замок, ты должна вести себя подобающим образом. Я не потерплю, если ты станешь меня компрометировать. Запомни это.

Он стоял над ней, и Элиза старалась не отвести глаз, что давалось ей с большим трудом.

– И не стоит меня недооценивать, мадам, – сказал он ледяным голосом. – Я могу быть несокрушимым противником, если меня разозлить.

Она кого угодно сведет с ума, подумал он. Несмотря на огромную любовь, которую он к ней испытывал, ему очень хотелось врезать ей как следует. Но он подавил в себе этот импульс, повернулся и вышел.

Элиза сидела не шелохнувшись и едва дышала. Она посмела глубоко вздохнуть, лишь когда дверь каюты закрылась за ним. Элиза потерла лоб рукой.

Так, значит, Даррин осмелился угрожать? Да, действительно, он осмелился это сделать. Но почему Даррин назвал себя «несокрушимым противником»? И он еще сказал, что она, Элиза, «капризная»! Каков наглец! Это она-то, у которой в Лондоне не было отбоя от поклонников!

Конечно, она должна признать, что вела себя далеко не лучшим образом. Вряд ли ее можно похвалить за это. Но в сравнении с его поведением… Нет, вы только подумайте!

И она вспомнила, как она мучилась в этом его ужасном холодном доме, как таскала уголь, грязную воду и пыталась разжечь противный камин. Она вспомнила нескончаемую вьюгу…

Справедливости ради надо заметить, что вьюга не имела к графу никакого отношения, и он не был виноват в том, что погода была плохой. Но во всем остальном виноват только он, подумала Элиза, надув губы от обиды. И она ни за что не хотела ему этого прощать. Никогда!

Элиза провела в каюте почти целый день. Она то сидела за столом, то лежала на койке, то пыталась читать книгу, и в конце концов вынуждена была сознаться, что смертельно устала от скуки и одиночества.

Элиза накинула меховой плащ, поплотнее завязала капюшон, надела теплые перчатки и вышла из каюты. Стоя на лестнице, она пыталась открыть люк. Граф заметил ее усилия и помог выйти на палубу.

– Дай мне твою руку, Элиза, – сказал он, протягивая свою.

Элиза с радостью схватилась за его руку. Ветер был такой, что было трудно дышать. Палуба качалась под ногами, и Элиза, шатаясь, сделала несколько шагов. Граф крепко обнял свою молодую жену за талию.

– Может быть, тебе не стоило подниматься? – спросил он, крича ей в ухо. – Ветер очень холодный.

Жмурясь от ветра и яркого блеска, Элиза посмотрела в море. Волны плясали и подпрыгивали, темно-синие, с белыми крутыми барашками, которые вспенивались и исчезали, а на их месте сразу появлялись новые. Никогда еще вода не казалась Элизе такой холодной.

– Я хочу подышать свежим воздухом, Дрейк. И мне вполне тепло.

Держа ее по-прежнему за талию, граф отвел Элизу в сторону, где их уже не могли достать любопытные взгляды матросов.

Элиза вздохнула глубоко, хотя от холодного воздуха у нее болело горло.

– Должна сказать тебе кое-что, Дрейк, – произнесла она.

– Да?

– Ты был прав. Я… я вела себя ужасно.

Он сжал ее крепко, и она поспешила чуть отстраниться от него.

– Но поверь мне, я ничего не могла поделать с собой. Я была так расстроена! И я до сих пор не в состоянии простить тебе твой трюк, эту твою игру. Ты посмеялся надо мной.

– Я не думал смеяться.

– Нет? Но все равно, этот эпизод сильно подействовал на меня, и я до сих пор не могу прийти в себя. Я подавлена этим и страшно огорчена. Я даже не знаю, сумею ли когда-нибудь забыть и простить. Но я точно знаю, что не в силах сделать этого сейчас. Одно я хочу сказать тебе, чтобы ты знал. Я буду такой графиней, которой ты сможешь гордиться. По крайней мере, публично. Тебе не в чем будет упрекнуть меня, вот увидишь.

Она замолчала и посмотрела на него. Он был без шляпы, и ветер трепал его длинные золотистые волосы. Но ее поразило выражение лица Даррина. Она едва не вскрикнула. Он выглядел необыкновенно решительным. И очень суровым.

Когда она глянула ему в лицо, он сжал ее крепко. И он будто говорил: «Придумывай, что хочешь, девочка, но ты все равно будешь делать то, что я тебе скажу».

Она вздрогнула и оттолкнула его от себя. Не забывая, что за ними могут наблюдать матросы, он не попытался снова привлечь ее к себе.

Элиза подняла гордо подбородок.

– И правда тут очень холодно. Думаю, что мне лучше спуститься в каюту. Прямо сейчас.