"Сергей Орехов. Человек последнего круга [NF]" - читать интересную книгу автора

осенних листьев - таким детство запечатлелось в памяти. В какую группу
детского сада я тогда ходил, в третью или четвертую?..
Наша семья тогда занимала комнатушку в двухэтажном кирпичном доме. В
доме были длинные коридоры и много комнатушек, и в каждой - по семье. А
коридоры были большие - два встретившихся трехколесных велосипеда
разъезжались без помех... Наверное, у нас в квартире шла генеральная
уборка: отец выдвинул ящики дивана, забитые до отказа журналами... А
может, это началось в другой квартире, в двухкомнатной "хрущевке", в
которую мы переехали?.. Много-много журналов. А в них, конечно,
много-много картинок, всяких-всяких. Но одна буквально приковала к себе -
цветная вкладка с пейзажем иного мира. Разумеется, в том возрасте я не
знал таких слов - "пейзаж", "иные миры". Я просто чувствовал, что вижу...
Именно вижу!.. Словно волшебной палочкой взмахнули перед глазами. "Папа,
что это такое?" - спросил я. Не вспомнить, что ответил отец, скорее всего
- ничего, но картинку я забрал себе.
Я забрал ее и часто разглядывал, испытывая неведомое ранее ощущение, и,
чтобы еще раз пережить это неведомое, рассматривал вновь и вновь. Мне и
сейчас не совсем понятно свое тогдашнее состояние, вылившееся в
неожиданный поступок - я начал картинку срисовывать. Разумеется, ничего не
получалось, лист отбрасывался, брался новый, но каждый раз, когда карандаш
выводил грани кристаллических деревьев, я был там. Я стоял в их тени и
смотрел, как плывут неспешно над зеркальной гладью океана загадочные
облака голубого инея. Карандаш рисовал шар восходящего красного светила, и
я знал, что огромные темные пятна на его поверхности - признак скорой
смерти; и светящиеся шлейфы двух улетающих прочь звездолетов говорили о
полном равнодушии улетавших к этому миру - им была безразлична скорбная
красота обреченной планеты, их не интересовала судьба кристаллических
деревьев... А я там был один и ничем не мог помочь. Я там был один,
маленький мальчик с планеты Земля. "Кристаллическая жизнь" - узнал я
название картины, когда научился читать, и имя художника - Андрей
Соколов... Дело в том, что через несколько лет я встретил эту картину под
другим названием - "Красный вечер", и у нее появились продолжения: "Синее
утро" и "Зеленый полдень". То есть звездная система стала трехкратной, а
кристаллические деревья превращаются то в пузыри, то в пеньки, в
зависимости от времени суток. Новый триптих мне следовало понимать в том
смысле, что, мол, не надо волноваться, все в порядке, этому миру ничего не
грозит, ты видел небольшой период жизненного цикла, срок катастрофы
отдаляется в бесконечность... Вранье! Я не поверил двум новым картинам
тогда и не верю сейчас. Художник их высосал из пальца, он сам себя хотел
успокоить. Но - стоп... Не слишком ли далеко вперед я забегаю в своих
воспоминаниях? Никак не могу приучить себя последовательно мыслить,
завидую шахматистам... Вернемся в детство. Итак, на протяжении нескольких
лет срисовывалась одна и та же картина. Зачем? А кого я спрашиваю? Себя,
что ли? Нашел, кого спрашивать. Спросить надо у НИХ, а
где ОНИ - неизвестно... Мои рисунки отец рвал пачками и выбрасывал в
мусорное ведро. А я продолжал рисовать, рисовать, рисовать...
Фантастика - слово, считавшееся в нашей семье синонимом полного
идиотизма. О фантастике в литературе я узнал в девять лет. "Восходы" давно
бороздили просторы Большого космоса, но в книжке, взятой случайно в
библиотеке...