"Д.Б.Орешкин. Климат и А.П.Паршев как жертвы аборта " - читать интересную книгу автора

навешивает нам на шею. Кстати, единожды упомянув транспортный фактор, автор
сразу отодвигает его в сторону и более не возвращается. А зря, потому что с
точки зрения современной экономической географии дефицит транспортной
связности для России куда обременительней, чем суровый климат. Впрочем, в
таком подходе есть свой резон. Чисто советский. С целью доказательства
сталинского величия уж точно не стоит лезть в анализ транспортных сетей: и
скучно, и грустно, и специалисты уши надерут в минуту душевной невзгоды.
Благо, в отечественной науке по этой теме есть неплохой задел, включая
длинный список претензий к транспортным решениям той славной поры. Начиная
от "мертвой дороги" Салехард-Дудинка и кончая так, слава богу, и не
построенным Главным Туркменским каналом (не путать с действующим
Каракумским). Тут бог вождя крайне своевременно прибрал, а то имели бы мы
великий водный путь через Каракумы от низовий Аму-Дарьи к Красноводску. При
отсутствии воды для его заполнения. Потому что вода Аму-Дарьи уже к началу
семидесятых годов разошлась на орошение хлопковых плантаций.
Немало трогательного можно было бы рассказать и про БАМ. Но это
отдельная сага. Поэтому с транспортом А.П. Паршев решил не заморачиваться. А
вот с климатом, оказывается, есть где развернуться добру молодцу.

Опьяненный открывшимися просторами, А.П. Паршев губительную роль
русских морозов описывает в сугубо метафорическом ключе, прикидывая,
насколько дороже обходится строительство фундамента при нашей глубине
сезонного промерзания и походя поливая бездельников-американцев за привычку
жить в дешевых домах из картона. Чем, конечно, зарабатывает лишнюю толику
читательских симпатий: Америка - параша, победа будет наша.
Другим доводом в пользу авторской теории служат его личные впечатления
от отдыха в Крыму, где от жары ему совсем не хотелось кушать. А на севере
хотелось. То есть прокормить рабочую единицу в суровых российских условиях
стоит дороже, чем в крымских, итальянских или, скажем, марокканских. Отсюда
следуют смелые обобщения о принципиальной неконкурентоспособности
отечественной промышленности и многое прочее, вплоть до благотворности
изоляционизма и пользы принудительного труда. Весомости добавляет наблюдение
автора о том, что блок НАТО занимает "плюсовое" температурное пространство,
тогда как "предел распространения русского народа" совпадает с январской
изотермой -6 градусов. И это тоже почти правда. Потому что правильно
подмеченная Паршевым связь куда сложнее, чем ему представляется. Главное, ее
характер быстро меняется со временем. Чему мы с вами прямые свидетели: с
момента выхода книги граница НАТО заметно продвинулась на восток, наплевав
на изотерму. Увы: климат климатом, а есть и гораздо более значимые факторы.
Вот бы и определить поточнее - какие?
Однако семьдесят лет нормальное научное обсуждение влияния климата на
экономику и социальную жизнь в СССР было под строгим запретом. Академик К.К.
Марков, корифей отечественной географии, говорил (но, конечно, не писал),
что "нас замордовали географическим детерминизмом". "Детерминизмом",
"географизмом", "вульгарным материализмом" и "метафизическим эмпиризмом" в
сталинскую эпоху именовались попытки сделать ровно то, что во времена
гласности легко творит правоверный сталинист Паршев: объяснить
социально-экономические проблемы особенностями природной среды.
Об этом стоит сказать подробнее, потому что здесь просвечивает
фундаментальное противоречие советского мышления. На уровне высокой теории в