"Владимир Орловский (Грушвицкий). Из другого мира ("Чудеса и диковины", 1992, N 1)" - читать интересную книгу автора

немец первый приоткрыл завесу. Но Эйнштейн приходил к этому рядом
удивительных умозаключений, заставляющих мысль отказаться от проторенных
путей, переворачивающих кверху ногами обычные представления, но как-то
мало связанных с действительностью. Мешканцев должен был претворить эти
отвлеченные теории в реальность, ощутимую руками здесь, на земле.
И всякий раз, когда он от мелочей и подробностей повседневной работы
переходил к общей идее, лежащей в ее основе, у него начинала кружиться
голова. Ведь обычно об этом не думали серьезно и углубленно, принимали
сознанием до смешного легкомысленно. Без особого труда соглашались с тем,
что Эвклида надо сдать в архив, что наша Вселенная имеет внутреннюю
кривизну, что она изогнута по направлению четвертого измерения, что,
следовательно, кратчайшее расстояние между двумя точками вовсе не есть
прямая линия и т.д. И как-то проходили мимо неизбежного, колоссального
вывода: значит, это четвертое измерение существует, значит, это уже не
предмет гимнастики ума для досужих математиков, а реальность такая же, как
это море, тысячелетиями облизывающее песчаный берег, синие горы на
горизонте и глубокий провал пламенеющего неба.
Это совершенно ясно. Ведь было время, когда здесь же, на отлогом
берегу, дикарь скиф или сармат следил взором за неуемным бегом волн, и ему
в голову не приходило, что безграничная плоскость водной пустыни перед ним
- вовсе не плоскость. И мысль об этом он почел бы бредом безумца. А позже
за эту же мысль святая церковь жгла на своих спасительных кострах тех, кто
осмеливался изогнуть эту плоскость в шар, несущийся в необъятных пустынях
мира по законам Вечного Разума. Но вот человек оторвался от двух измерений
поверхности земли, опустился в ее недра, наконец, поднялся торжествующе
вверх, осознал себя в трехмерном мире.
Теперь настала пора сделать следующий шаг, перестроить мозг, воспринять
в душу новый мир, раздвинуть его пределы по непонятному, неведомому до сих
пор направлению.
И он, Мешканцев, должен был положить эту ступеньку, на которую
подымется человечество. Это он поставил задачею своей жизни. Путь для ее
решения логически был ясен; надо было заставить наше обычное трехмерное
пространство изогнуться, хотя бы в небольшом объеме, по этому
таинственному измерению, больше, нежели равномерная его кривизна вокруг,
как это имеет место, например, по утверждению Эйнштейна, в местах
средоточия огромных масс материи, около солнца и других звезд. Средством
же должна была служить усиленная концентрация радиоактивных излучений,
имеющих, по мысли Мешканцева, связь с этой загадочной областью
пространства. И тогда оставалось исследовать свойство этого пространства в
новом состоянии. Кое-что он уже угадывал и мог предсказать заранее. Час,
когда сбудется его предвидение, должен был стать величайшим торжеством его
жизни. Но пять лет прошло - и пока безо всякого результата... Так неужели
же все это только мечта, пустой вымысел, ложная дорога?
Вот какие сомнения обуревали его от времени до времени и заставляли,
как и сегодня, спасаться к простору древнего, тысячелетнего моря. И, как
всегда, оно не обмануло: упрямая, спокойная уверенность вернулась к
Мешканцеву. Облегченный, он бросил последний взгляд на дымок парохода на
горизонте и белые пятна парусов в зеленовато-голубом мареве и зашагал по
песку к городу.
На заводе его ждала неприятная встреча. Когда он вошел в свой маленький